Год черной змеи (СИ)

Наградой за тщательность оказалось несколько неожиданных находок. Особенно порадовала целая россыпь мелочи и сережка желтого металла с зеленым камешком. Мелочи набежало очень прилично, и с этим невольным заработком Максим собирался распрощаться в школьной столовой, а вот что делать с сережкой он не знал. Мало ли кому может принадлежать находка. Может она лежит еще с тех времен, когда эта машинка бегала как такси. Чуть поломав голову, Родин решил, что это его законная добыча. Правда в первую секунду пришла мысль, что это может быть проверка на честность, но эту мысль Родин отмел. Зачем испытывать человека, если он не допущен в дом, тем более что для подготовки ловушки не было времени. Никто ведь не предполагал, что он сегодня явится на работу. Осталось только заправить машину. Запасов в гараже пока не было, так что пришлось опустошить канистру с элитным семьдесят вторым на боку которой, чтобы не путаться были намалеваны именно эти цифры. В два счета сняв комбинезон и переодевшись, Родин прыгнул за руль и завел машину. Он справедливо полагал, что гаечный ключ не понадобится. Угол опережения выставлен именно для этой марки топлива. Чуть послушав ровную работу двигателя, Родин вывел сверкающую машину из гаража. На воротах опять занял место замок, а Родин погнал машину обратно. Хоть заносить ключи от машины обратно не требовалось, но Родин решил подняться. В суматохе погрузки кое-что вылетело у него из головы. Надо было оставить данные, чтобы Николай Константинович смог оформить доверенность на мотоцикл. Дверь открыла Шура и, не пуская Максима в квартиру, забрала конверт с фотокопией паспорта. Бежать за удостоверением было уже поздно, и Максим отправился на вокзал. Здесь он не удержался и приобрел весьма сомнительного вида жареный пирожок с мясом. Ох, лучше бы он этого не делал. Столь жестокие эксперименты над собой чреваты непредсказуемыми последствиями. В этом Максим убедился уже через пять минут после того как сел в электричку. В животе происходили весьма тревожащие процессы. Родина бросало то в жар, то в холод. Остро резанула боль. Началось обильное слюноотделение и накатила тошнота. Словом, оставаться в электричке не было никакой возможности. Едва дождавшись остановки, Родин выскочил наружу. Окружавшая платформу темнота оказалась как нельзя кстати, чтобы скрыть скорбную фигуру страдающую рефлекторным извержением содержимого желудка через рот. Слава богу, что после столь радикального события Максиму стало гораздо легче. Отдышавшись, он поднялся на платформу, чтобы дождаться следующей электрички. Пока он расположился на скамеечке и радуется наступившему облегченью, самое время посочувствовать людям, которые вынуждены жить в прилегающих к вокзалам домах. При катастрофическом отсутствии благоустроенных туалетов и помоек отходы человеческой жизнедеятельности вовсе не исчезают. В зловонную клоаку превращаются близлежащие дворы и улочки, но оставим брюзжание.

Домой Родин попал уже в полной темноте. Отказавшись от ужина, он, испугав Марию Ивановну позеленевшим лицом, с трудом дойдя до комнаты и едва раздевшись, рухнул на кровать.

Торжествующая улыбка Шейлы сразу потухла, как только она возникла в сознании Родина. Она только прошептала: "Выздоравливай", и растаяла.

Вторник. 8

Как же приятно просыпаться, когда у тебя ничего не болит. Вместе с Максимом проснулось и чувство голода. Говорят, что аппетит просыпается во время еды, а зверский после вынужденной диеты. Благо недостатка продуктов у Марии Ивановны не наблюдалось, и Родин наелся от пуза. Никаких уважительных причин чтобы пропускать школу более не существовало и изрядно потяжелевший после обильного завтрака, Максим побрел на платформу. Как же ему хотелось опоздать, но вместо него опоздала электричка, так что незадачливому прогульщику Максиму даже пришлось еще и постоять, подождать вместе с двумя десятками пришедших вовремя пассажиров. Видимо где-то в недрах небесной канцелярии решили раз и навсегда отучить Максима прогуливать. По крайней мере, такая попытка была осуществлена. Только Родин не очень поддавался перевоспитанию и как мог выкручивался. Кончилось тем, что первый урок он пропустил, отправившись вместо школы за удостоверением. Вторым уроком была химия. Эту дисциплину Максим любил, и программа десятилетки далась ему легко. Он не зубрил, а понимал, почему происходит именно так, а не иначе. При подобном подходе каверзные вопросы кажутся легкими, задачи плевыми, а цепочки реакций легко выстраиваются. Несмотря на бодрые ответы, химичка терзала его на протяжении всего урока. Зато в самом конце, проявила гуманизм и честно вывела пятерку в толстом классном журнале.

Уже в учительской она с удивлением посмотрела на Нонну Александровну и объявила: " Не понимаю, почему вы решили, что Родин лентяй и ничего не знает. Мальчик вполне подготовлен. По химии наверняка в конце года экзамен на отлично сдаст".