Год Дракона

Бизнес Тома находился на подъеме, а интерес к интерфейсам мозг-компьютер стал новой вехой в контроле над роботизированным протезированием.

Их первая встреча произошла два года назад в Монтрё, в резиденции банкира по имени Давид, мужчины, обездвиженного боковым амиотрофическим склерозом, но не сломленного духом.

Лаура представляла фонд, поддерживающий передовые нейропротезы — острие прогресса в исцелении разума и тела.

Том задерживался, и когда он вошёл, разговор уже был близок к завершению. Давид, несмотря на своё состояние, излучал невероятный оптимизм.

— Я сначала отчаялся, — сказал он Тому, — получить диагноз неизлечимой болезни было для меня шоком. Мозг кипел, отказываясь это принять. Всё, что у меня было в Грузии — семья, дом, бизнес, жена — рухнуло в одночасье. Почему я?

Жестокая ирония в том, что несколько лет назад я участвовал в знаменитом флешмобе, обливаясь ледяной водой и собирая пожертвования для исследования этой болезни, не зная о ней ничего. Тогда я и представить себе не мог, что сам стану её жертвой.

Том внимательно слушал Давида, время от времени переводя взгляд на Лауру, которая казалась ему очаровательной.

— Парализованное тело — это не самое страшное, — продолжил Давид, — такое происходит не сразу, и к этому можно привыкнуть. Всё зависит от денег и поддержки близких. Если их нет, твоя судьба — лежать и смотреть в потолок. Не хочешь — не дыши. Вот такая суровая правда жизни, — сказал он с некоторым цинизмом.

— Смотря на вас, я задумываюсь, а тем ли путём мы идем? — задался вопросом Давид. — Если у меня останется только мозг весом полтора килограмма с памятью от двадцати до ста петабайт, зачем мне роботизированные руки для простых действий? Мозгу нужна лишь энергия. А что, если выбрать тело паука? Восемь лап — это мощь! Или стрекозы — с лапами, крыльями и фасеточными глазами. Роботизированное тело человека для нас, паралитиков, — это архаика!

Том изначально подумал, что Давид увлекся, но продолжая слушать, понял, что это не спонтанные высказывания, а результат долгих раздумий.

— Мне важно каким роботизированным телом будет управлять мой мозг, пока пересадку головы не поставят на поток или мне не предложат клонированное тело, — эмоционально продолжал Давид. — Я не хочу быть только лабораторной мышью для ваших исследований, хотя и признаю их важность. Надо вовлекать парализованных людей в социальные сети и не для обсуждения болезней, а в мыслях о будущем человечества. Кто, если не они могут рассказать о трансформации чистого разума? Понятно, фильтровать надо, а то мы наговорим! Ха-ха — засмеялся Давид и обратился к Лауре, — если такие сети есть, сбрось ссылку, если нет — пора создавать! Я участвую в финансировании.

После встречи, выйдя из дома, Том и Лаура обменялись взглядами.

— Давид — волевой человек. Он ведет ночной Telegram-канал для тех, кто страдает БАС, как и он. Его банк рассматривает возможность сотрудничества с нашим фондом. Вот контакты его помощника. Подумай, можете ли вы чем помочь ему. Давид одержим идеей управления инвалидной коляской силой мысли и готов участвовать в испытаниях нейрочипов, — произнесла Лаура, после чего предложила прогуляться по набережной и зайти в кафе.

Был конец апреля. Прогуливаясь вдоль Женевского озера, среди экзотических растений и ярких цветов, Том и Лаура обсуждали тонкую грань между жизнью и смертью. Заботы дня растворялись в туманной дымке над водой, открывая путь к романтическому восприятию красоты.

Том, поймав взгляд Лауры, улыбнулся, сказав:

— Твои глаза напоминают мне стихи Киплинга — "Серые глаза — туман…"

— Но, кажется, там не упоминались зелёные глаза, цвет лета, — сказала Лаура, поддержав диалог, и с блеском игривого вызова, танцующего в ее глазах, предложила:

— Может быть тебе на мгновение стать поэтом, чтобы исправить эту оплошность?

Вдохновленный ее нежной провокацией, Том взял Лауру за руку и, вглядываясь в зеленую глубину ее глаз, в которой, как в заколдованном зеркале, хранилось его собственное отражение, произнес на одном дыхании, с импровизированным пылом:

А зеленые глаза —
изумрудные глубины.
Кровь малины на губах,
горький вкус лесной калины.
Тень деревьев, шепот трав,
звуки страстные прощаний.
Облака в твоих глазах,
Вздох несбытных обещаний

.

— Love like ours can never die! — закончила Лаура словами Киплинга без тени иронии — Любовь, как наша, не может умереть!.

Узнав, что Лаура приехала в Монтрё вчера на поезде и остановилась у подруги, Том предложил отвезти её в Женеву. С этого вечера начался их роман.

Взглянув в иллюминатор, Том заметил, как самолет начал снижение.

Не любовный треугольник

Хмурое утро Цюриха встретило мелким дождём. Том заметил в зале прилёта джентльмена с табличкой, где было написано его имя и название отеля. Он угадал почерк Мии в организации трансфера, хотя она и не удосужилась предупредить его.