Год Дракона

Выехав из «Golem Interworld Plaza», Елена набрала с автомобильного телефона номер Богушека:

– Пан Гонта, можешь встретиться со мной где-нибудь в городе?

– Конечно, пани Еленочка, – Богушек думал менее секунды. – Ты занимайся своими делами, я тебя найду… До встречи.

Елена припарковалась и вышла из машины. И в ту же секунду возле нее остановилась перламутрово-черная «семерка» БМВ Богушека с зеркально-непрозрачными стеклами.

Ну да, подумала Елена. Тот же самый драконий стиль… Это корпоративный стандарт такой? Или они просто все ему подражают? Даже хрома нигде нет. Что за люди, Господи Боже… Армия рыцарей-джедаев…

Передняя пассажирская дверь распахнулась. Елена нырнула внутрь. Богушек сам сидел за баранкой, – он всегда все схватывал просто на лету:

– Здравствуй, пани Еленочка. – Он так всегда ее называл, с первого дня. – Как чувствуешь себя?

– Ужасно.

– Понимаю. Выглядишь соответственно.

– Ага, – усмехнулась Елена. – Ты, как всегда, до умопомрачения галантен… Я хотела сказать тебе спасибо, пан Гонта. Если бы не ты… И все такое прочее… Правда, – Елена дотронулась кончиками пальцев до его руки, расслабленно лежащей на подлокотнике водительского кресла. – Спасибо тебе, дружочек.

– Это моя работа, – Богушек вздохнул и посмотрел на Елену. – Работа у меня такая, пани Еленочка. Так что все в цвет. Я думал, ты меня ругать станешь…

– Ничего ты такого не думал, пан Гонта, – Елена улыбнулась. – Ты все правильно сделал…

– Так а как же иначе… Ты спрашивай, пани Еленочка, что хотела, не стесняйся. Я отвечу. Ты ведь про Горалека хотела спросить?

Елена посмотрела и на Богушека и медленно кивнула. Гонта не отвел взгляд, только промелькнуло что-то такое у него в глазах…

– Я его загасил, – просто и буднично сказал Богушек и закурил. – Он По-любому был уже не жилец, инфаркт или инсульт с ним приключился от того, как Дракон на него посмотрел, не знаю. Да и неинтересно мне это. Не он первый, не он последний… Только не это важно, пани Еленочка. Есть вещи, которые нужно делать. Я тебе скажу, потому что тебе следует это знать… У нас дела очень серьезные. Такие серьезные, в которых ну никак нельзя пузыря пустить. Ты же понимаешь, что такие слова про Дракона и его женщину, – ах, да что ты дергаешься! – в эфир пробакланить и потом по земле гулять, как ни в чем не бывало… Не бывает такого. Из-за такого может все дело полететь. Если бы этот… гаденыш… Если бы с тобой что случилось… Что тогда? Что скажут люди? Что и Дракона можно достать, если захотеть? Мы такого не можем допустить. Это невозможно просто. И не говори мне про юстицию и полицию. Ты пойми, пани Еленочка. В тех небесах, где Дракон кружит, другой меры нет. Только смерть. Потому что только жизнь по-настоящему чего-нибудь стоит… И все должны знать, что порядок незыблем и нерушим. Свои, в первую очередь, должны видеть, что мы нигде не прогибаемся. И что никому нас не прогнуть. Даже случайно. Моя работа – это безопасность Дракона, твоя безопасность, – во всех смыслах, понимаешь? И я свою работу люблю и хорошо ее делаю. За это я к Дракону в самый близкий круг допущен. Он для меня все… И не стоит меня благодарить. Так вот.

Богушек вздохнул и затянулся дымом. Елена молчала и смотрела на Гонту. Ее всегда до глубины души поражало удивительное внутреннее сходство преступников и полицейских – особенно очень хороших полицейских. Она никогда не могла проникнуть в причину этого сходства. Тот же жаргон, те же повадки… Даже машины им нравятся одинаковые. Она помнила, на каких машинах носились по Праге бандиты, пока Дракон не сожрал их всех. Но где-то была какая-то неуловимая грань, делавшая одних – преступниками, волками, а других – волкодавами. И Гонта был, несомненно, волкодав. Волкодав экстра-класса.

И Майзель был из той же породы. Только мутант… Елене снова сделалось не по себе.

– Какой же это ужас, пан Гонта.

– Ну… Что выросло, то выросло, как говорит Дракон. И вообще…

– Он на самом деле не приказывал тебе слушать меня?

– Ему не надо ничего мне приказывать, – усмехнулся Богушек. – Я его мысли безо всяких приказов читаю… Он на тебя вроде как обиделся и сказал что-то в таком духе. Но я-то знаю: милые бранятся – только тешатся. А случись с тобой что, кто виноват будет? Гонта недосмотрел. Так что приказывал он мне или нет, не имеет ровным счетом никакого значения. Я же говорю, я свое дело люблю и знаю…

– Спасибо тебе, Гонта, – голос Елены предательски дрогнул. – Спасибо, дорогой. Я знаю, ты не меня спасал, ты его спасал…

– Его… Тебя… Вас, – Гонта посмотрел на Елену в упор. – Ты знаешь, кем я был, когда он меня взял к себе?

– Догадываюсь. Наверняка коррумпированным полицейским, – Елена вздохнула. – При чем тут сейчас…