Год Дракона

Она сохраняла с бывшим мужем некое подобие «интеллигентных дружеских отношений». Франтишек был давно и бесповоротно безразличен Елене, – после того, как она убедилась, что не только умнее и способнее, но и гораздо взрослее его. Ей тогда – всегда! – нужен был совсем другой мужчина. Она уже поняла это… Только Франта, кажется, по сей день отказывался это понимать. Разумеется, он был достаточно сообразителен, чтобы не устраивать Елене сцен, однако настойчиво набивался в друзья: рассказывал ей о своих многочисленных адюльтерах, спрашивал советов, иногда занимал деньги, – впрочем, обычно возвращал долги довольно аккуратно. Единственная причина, по которой Елена до сих пор не отказывала ему от дома – как ни крути, а он был первым и пока единственным мужчиной, с которым она решилась соединить свою жизнь. Пусть и ненадолго… Единственным мужчиной, с которым она сознательно и упорно пыталась родить ребенка. Поначалу он даже поддерживал ее – но такое облегчение просквозило в его взгляде, когда он узнал, что ничего не выйдет… Еще и поэтому она ушла от него так спокойно, хотя и далось ей это ох как нелегко. Но все же… С Франтой были связаны всякие воспоминания – не только плохие, и Елена от души старалась поддерживать игру в современных мирно разбежавшихся супругов. Нельзя сказать, что эта игра доставляла ей большое удовольствие, однако и обременяла ее не слишком, – Горалек не был у нее таким уж частым гостем. Расставаясь со всеми своими прочими мужчинами, Елена никогда не поддерживала с ними дружеских отношений, даже некоего подобия таковых, – то ли старомодное воспитание, то ли слишком независимый, по мнению многих, характер давали о себе знать. Франта же использовал свою исключительность так, как ему было выгодно и удобно. Елена прекрасно понимала это, однако, следуя правилам игры, старалась как будто не замечать…

– Вот, заскочил на огонек, – ненатурально улыбаясь, сказал Горалек, снимая пальто и протягивая его Елене. – Ничего, что я так поздно?

– Довольно поздно. Но ничего. У тебя ко мне какое-нибудь дело? Я тут порядок затеяла навести…

– Да брось ты, старушка, – Горалек по-хозяйски прошел в гостиную и уселся на диван, закинув ногу на ногу. – Давай лучше кофейку выпьем, а можно и чего покрепче, я как раз машину поставил…

– Франта, извини. Я совсем не расположена сейчас пьянствовать с тобой.

– Ну, детка, это ты зря. По-моему, тебе самое время расслабиться…

– Франта, в чем дело? – Елена сложила руки на груди и сердито нахмурившись, посмотрела на бывшего супруга. И только сейчас заметила, что Горалек уже принял «для сугрева».

– Ну как же, – поняв, что гостеприимства от Елены ему придется ждать долго, он встал и направился к серванту. Дорогу он знал хорошо – за те годы, что его здесь не было, обстановка в квартире Елены, которая досталась ей от родителей, совершенно не изменилась. – Весь мир, кажется, о тебе и о Майзеле только и говорит. Все вокруг только про твою книжку и талдычат. Вот я и…

– Отлично. Вот только я не намерена ни с кем сейчас это обсуждать. С тобой в особенности.

Горалек обнаружил за стеклом початую бутылку рябины на коньяке и, ухватив ее и две рюмки, направился обратно к дивану:

– А я думаю, тебе следует обсудить со мной это, – он плюхнулся на подушки и, поставив рюмки на журнальный столик, до краев наполнил их. – Давай, старушка, выпьем за все хорошее, что было и будет, и…

– Франта, я же сказала. Я не собираюсь с тобой пить. Равно как и посвящать тебя во что-либо, касающееся моей работы.

– Да? Ну и зря. А я собираюсь, – Горалек опрокинул в себя содержимое одной из рюмок. – А портретик-то хор-ро-о-ош! Бредятина, лубок, конечно, но народ… Народ – безумствует! Ты не боишься, что ликующая толпа растащит тебя на сувениры за то, что ты так славно облизала главного королевского жида?

– Я боюсь, что если ты еще что-нибудь подобное ляпнешь, будешь собирать себя по частям, – крылья носа у Елены затрепетали от бешенства, а на скулах появился лихорадочный румянец. – Допивай и выметайся отсюда. У меня полно дел!

– Спокойно, детка. Все под контролем, – Горалек опустошил еще одну рюмку. – Чего ты беснуешься? Я же все понимаю, Ленка. Он трахал тебя и пел тебе свои песни. А ты раскисла и развесила уши. Ты всегда так раскисаешь, когда тебя трахают, – он мечтательно усмехнулся. – И всегда так трогательно просишь, – еще, еще…

Возможно, ей не следовало этого говорить. Даже наверняка. Но Елена просто осатанела от ярости. Надо же, запомнил… Прищурившись, она выплюнула Горалеку в лицо:

– Ну, уж кого-кого, а тебя-то на это самое «еще» по-настоящему как раз никогда не хватало…

Горалек вдруг отшвырнул бутылку и, вскочив, бросился на Елену. Она настолько не ожидала такого от обычно вежливого и интеллигентного Франты, что по-настоящему испугалась, и страх сковал ее волю к сопротивлению. К тому же Горалек был сильнее и намного тяжелее Елены. Он повалил ее на ковер – она довольно сильно стукнулась головой, и это еще больше ослабило ее. Прижав Елену собой и сдавив одной рукой ее горло, он рванул на Елене рубашку, – так, что посыпались пуговицы: