Год Дракона

Елена выглянула в окно палаты и нахмурилась, – еще четыре «лендкрузера», как две капли воды, похожие на те, что встречали ее на границе, стояли во дворе. Это просто смешно, подумала она сердито. Здесь, в общем-то, прямо под самым носом у воюющего против них, по сути дела, режима… Как будто нет у этой армии других занятий, – только охранять, как зеницу ока, сумасшедшую журналистку, вечно лезущую в самое пекло, которую постоянно тошнит не то от страха, не то от… вообще непонятно, отчего, и раненого беларуского ребенка… А дети, которых похитили и держат, неизвестно где, эти подонки… Если живых еще… Она знала, что их ищут. Ищут отчаянно, со всем напряжением сил, что тысячи космических глаз, не мигая, уставились сейчас на этот клочок земли, что мечутся по шоссе и проселкам мобильные группы, что работают дипломаты, разведчики, медики, Церковь и Красный Крест, все… Елена закрыла глаза и помотала головой. И вдруг поняла так отчетливо, что мурашки помчались по спине и рукам, и комок подступил к горлу: действительно нет ничего важнее. И для армии. И для страны. Это же моя страна, подумала Елена. Это же мои дети. И армия – моя тоже, хоть я долго так не хотела даже думать об этом… Именно потому-то они и здесь, со мной. Именно потому…

Она отвернулась от окна. В дверь палаты негромко постучали, и тотчас же появилась в проеме голова одного из военных:

– Пани Елена… Включите телевизор, новости послушайте… Кажется, это важно…

Елена шагнула к тумбочке, на которой стоял переносной телевизор на аккумуляторах и со встроенным спутниковым приемником, из тех, что наводнили Беларусь за последние несколько месяцев. Достала из гнезда на корпусе маленький ухватистый пульт дистанционного управления, нажала на кнопку… И почти сразу вслед за повернувшейся, как нарочно, камерой, увидела Иржи. И Полину, и всех остальных… Они не сидели в студии, как это обычно бывает на уютных ток-шоу, – стояли, и Ботеж стоял пред микрофоном. Он заговорил, и Елена едва удержалась на ногах от его слов… Нет, он ничего не сказал такого особенного. Никаких круглых фраз про сплоченность, гражданское единство, мужество перед лицом… Нет. Просто, глядя прямо в камеру, – Елена увидела, как побелели его пальцы, сжимающие микрофон, – Ботеж сказал:

– Елена… Если ты нас слышишь… Я знаю, ты нас слышишь… Держись, родная. Мы тебя любим. Ты наш ангел, Елена. Держись, моя девочка. Ты должна держаться, а мы – мы будем с тобой, родная. Держись, Елена, ведь ты лучшая, ведь это ты первая все поняла…

ДРОЗДЫ, 19 МАЯ, РЕЗИДЕНЦИЯ ЛУКАШЕНКО. ВЕЧЕР

В сопровождении человека из президентской охраны Елена вошла в здание. Они прошли по узкому коридору и оказались в помещении, напоминавшем пост личного досмотра в аэропорту: конвейер с рентгеновской установкой, две арки стационарного металлоискателя, столик с охранником за ним и лежащий на столике переносной прибор. Тау-техникой здесь и не пахло.

Охранник, сопровождавший ее, молча прошел сквозь арки, не обращая внимания на тревожно запульсировавший маячок наверху, и встал возле дверей лифта, глубоко засунув руки в карманы и медленно двигая нижней челюстью. Козел, подумала Елена. Изображают из себя Бог весть что, жвачку жуют… Козлы.

Еще два охранника возникли рядом с первым. Тот, что сидел за столиком, посмотрев на Елену, проговорил:

– Выкладывайте все из карманов. И телефончик не забудьте, мадамочка.

Поколебавшись, Елена выложила телефон. Охранник повертел его в руках и, покосившись на нее, отложил чуть в сторону. Елене стало так смешно, что она сказала:

– Вряд ли вам удастся позвонить своей теще, офицер.

– Да? Это почему? – усмехнулся тот, сально обмусоливая Елену взглядом.

– Потому что аппарат действует только с моей биометрией. И для звонка с него вам придется стать мной. Вам не кажется, что это будет довольно затруднительно?

– Ну, – охранник смотрел на Елену теперь безо всякой улыбки. – Да. А если мы вам пальчик отрежем, мадамочка?

Ах ты, дешевка, сатанея от ярости, подумала Елена. Это у тебя вся биометрия – в пальце. В двадцать первом. Том, что без ногтя…

– Лучше отрежьте себе яйца, офицер, – глядя на охранника бездонными от бешенства глазами, сказала она. – Потому что они вам все равно больше никогда не пригодятся.

– Наделали себе всяких жидовских игрушек, – пробурчал охранник, вроде как бы в пустоту. В глазах его тоже была ненависть, но так густо замешанная на зависти и страхе, что Елена не выдержала и усмехнулась снова.

– Хватит, – буркнул другой охранник. – Давай, пускай ее, хозяин ждет.

Первый лениво поднялся, сгреб со столика рамку переносного сканера, вразвалочку подошел к Елене:

– Ручки подымите, мадамочка.

– Не вздумайте прикасаться ко мне. Шею сверну, – прошипела Елена.

Он отшатнулся и посмотрел на второго охранника:

– Коляныч…

– Госпожа Томанова, вам никто не собирается причинять вред. Наш сотрудник только проверит вас на предмет наличия оружия…

– Вы с ума сошли, – усмехнулась Елена. – Какое оружие, вы спятили?

– Служба, госпожа Томанова.

– Нашли, кому служить… Хорошо. Проверяйте, но без рук. Иначе пожалеете.