Год Единорога

— Колдовство! — заорал предводитель и ударил меня мечом. К счастью, лезвие скользнуло только по ребрам. Удар был произведен так неловко, что лишь рассек мне мышцы, а острие меча сильно ударилось в скалу за моей спиной. Лицо предводителя исказилось от страха и ярости, и он снова замахнулся на меня мечом.

Но его внимание привлек сдавленный крик еще одного воина, так что он был вынужден обернуться к костру. Некоторые из его людей уже лежали на земле, другие с трудом держались на ногах, качаясь, как пьяные. Предводитель провел рукой по глазам, словно отгонял кошмар. Потом он повернулся ко мне и снова ударил мечом, задев на сей раз только одежду, затем тяжело опустился на колени и вдруг повалился на камни.

Я прижала руку к раненому боку и почувствовала, что он влажный от крови. Но я не решалась еще свободно двигаться, потому что несколько воинов держались на ногах. Двое из них нетвердыми руками пытались достать меня концами мечей. Наконец свалился последний, и я единственная на этой поляне осталась стоять на ногах.

Конечно, то, чем я их угостила, не было ядом, и они не умерли, а только уснули, но я не знала, насколько сильно было разведено мое снадобье, много ли они его выпили и как долго продлится это сонное оцепенение. В любом случае мне надо исчезнуть отсюда прежде, чем они проснутся. Только куда мне идти?

Убедившись, что все мои противники крепко спят, я прежде всего добралась до своей сумки, которую смогла открыть таким необычным способом, достала мазь и бинты и обработала рану. Потом обошла спящих воинов и собрала у них все, что могло мне пригодиться в странствиях. Прежде всего я заткнула за пояс большой охотничий нож, а потом нашла и подходящую пищу: сухой паек, который обычно возили в походах воины Ализона. Они, похоже, берегли его, предпочитая промышлять охотой. Мечи, луки и стрелы я собрала и бросила в еще горевший костер. Пусть сгорит все дерево, да и меч, настолько перекалившись, вряд ли будет хорошим оружием. Потом я отвязала всех их лошадей, отогнала к выходу из долины и так пугнула, что они галопом умчались неведомо куда.

Я обкромсала ножом подол длинной юбки и хорошенько укрепила на поясе всю свою поклажу. Теперь ничто не мешало мне идти и лезть по скалам. А лазить мне придется немало, если только я в самом деле хочу добраться туда, куда мне нужно. И хотя была уже глубокая ночь, я решила отправиться немедленно, чтобы отойти как можно дальше к тому времени, как проснутся эти охотники Ализона.

Я не собиралась штурмовать барьер, закрывший Врата Всадников. Стена была такой гладкой, что я не видела ни одной неровности, куда можно поставить ногу или уцепиться рукой. Итак, мне оставались каменные стены долины с их галичными осыпями. Но меня вело стремление восстановить свое «Я», и оно было так сильно, что я даже перестала чувствовать ледяную внутреннюю пустоту. Властный зов гнал меня на север, и я не могла ему противиться.

Так я начала карабкаться наверх. У меня было одно, очень важное для меня сейчас качество: я никогда не боялась высоты. От горцев я не раз слышала, что при подъеме нельзя оглядываться или смотреть вниз, и я старалась следовать этому совету. Я торопилась, несмотря на боязнь сорваться от каждого неосторожного движения. Мне казалось, что я поднимаюсь слишком медленно и вот-вот проснутся ализонцы и кинутся преследовать меня.

Я поднималась все выше и выше, и у меня уже возникло ощущение, что я лезу бесконечно долго. Два раза мимо меня пролетали огромные сорвавшиеся камни, и тогда мне приходилось в ужасе вжиматься в скалу. Наконец мне попалась достаточно глубокая трещина, и я рискнула поползти по ней. Мне пришлось пробираться довольно долго, но я все-таки выбралась на относительно ровную площадку. Похоже, это была вершина этой скалы. Я споткнулась о кусок льда и упала, но была не в силах пошевелиться, настолько устала.

Немного отдышавшись, я забралась в щель между двумя камнями и там отвязала свою меховую подстилку, которую, к счастью, не забыла захватить, и прилегла, завернувшись в нее.

Когда я начинала этот подъем, луна стояла высоко в небе, а сейчас она уже клонилась к горизонту, и звезды побледнели. Я достигла вершины самой высокой здешней скалы, которая, по моим расчетам, была примерно одной высоты с барьером. Я не спала, а находилась в каком-то странном полудремотном состоянии и мучилась необычной раздвоенностью: то я как бы со стороны видела себя, скорчившуюся в узкой каменной щели, то вдруг оказывалась в каком-то другом мире, теплом и светлом, где меня окружали какие-то люди, но я не могла ни разглядеть их, ни узнать.