Год Единорога

— …ничего, кроме обычного женского каприза! Мы не можем терять времени. Завтра утром мы поедем отсюда, чтобы вовремя успеть к месту встречи, и она должна быть готова, чтобы ехать с нами. Без слез и причитаний. Мать аббатиса! Ваш монастырь славится искусными лекарками. Пусть ей дадут каких-нибудь успокаивающих капель, чтобы она проспала эту ночь. Утро вечера мудренее, и я надеюсь, что она опомнится и поедет спокойно. Но если попробует помешать мне выполнить мой долг, клянусь, я заткну ей рот и привяжу к седлу.

Лорд Имгри говорил спокойно, но за этим спокойствием чувствовался каменный холод и неумолимость.

— Господин! В моем монастыре не используют опасных и вредных лекарств, — ответила ему аббатиса с тем же ледяным спокойствием, — и я не представляю, как вы сможете довезти ее до места в таком состоянии. Она же полумертвая от ужаса! В любую секунду может вообще потерять сознание…

— Не преувеличивайте, леди аббатиса! Маримма просто наслушалась диких деревенских сказок и испугалась, как глупый ребенок. Она успокоится и поймет, что просто должна выйти замуж не по собственному выбору, а это ждало бы ее и здесь без всяких Всадников. Через три дня мы должны прибыть на условленное место и передать женихам тринадцать невест, поэтому выедем завтра на рассвете. Эти тринадцать девушек поедут со мной…

Я переложила лекарство в другую руку и осторожно постучала. Голоса смолкли. Дверь отворилась, и выглянул лорд Имгри. Я сдержанно поклонилась ему как равная.

— Что нужно?

— Леди Суссия передала мне, что здесь требуется помощь врачевателя, — я стояла в дверях и ждала ответа, но не от лорда, а от аббатисы, склонившейся над постелью Мариммы. Хотя она подняла вуаль и открыла лицо, с порога я не могла рассмотреть, что оно выражает. Лорд Имгри отступил в сторону и позволил мне пройти. Я чувствовала, что он пристально разглядывает меня. Хотя я и носила темное, но по отсутствию плаща и вуали он сразу понял, что я не монашка. А кроме того., на мне была нарядная юбка, расшитая придуманным мной узором. Я понимала, что его смущает то, что он не видел на моей одежде ни герба, ни родового знака.

— Это не ваша знаменитая лекарка? — спросил он наконец.

Я пристально посмотрела на аббатису, моля взглядом не отсылать меня и разрешить помочь больной. Она отошла чуть в сторону и жестом пригласила меня подойти к кровати.

— Это Джиллан, — сказала она. — Помогает нашей врачевательнице и сама прекрасно разбирается в травах. Извините, лорд, но я совсем забыла, что минул Час Последнего Совета. Скоро все наши монахини соберутся на вечернюю молитву в часовне, и я должна там присутствовать. Поверьте, если бы состояние здоровья Мариммы не внушало нам таких опасений, мы не стали бы приглашать сюда лекарку.

Он был явно недоволен, но возразить ничего не мог. Здесь, в монастыре, ни его знатность, ни его полномочия ничего не значили для монахинь.

— И я просила бы вас сейчас уйти отсюда, мой лорд, — продолжала аббатиса. — Маримма скоро очнется, и если увидит здесь вас, то снова пойдут крик и слезы, что вряд ли понравится вам.

— Дочь моя! — обратилась она ко мне.

Я пристально смотрела в ее лицо, но оно было совершенно непроницаемо. Если она и вправду прочитала мои мысли, то ничем не дала этого понять.

— Дочь моя, я надеюсь, что ты применишь все свое искусство, чтобы помочь Маримме. Можешь провести с ней всю ночь, если это будет необходимо.

Я ничего не ответила и только поклонилась ей более уважительно, чем до этого лорду Имгри. Тот все еще в нерешительности стоял у двери, но когда аббатиса повернулась и пошла к выходу, он вынужден был пройти первым. Аббатиса вышла следом за ним и закрыла дверь.

Маримма пошевелилась и застонала. Я посмотрела на ее покрасневшее и распухшее лицо, прислушалась к тяжелому всхлипывающему дыханию. Потом, положив на стол лекарство, я достала пузырек и отмерила в чашу несколько капель жидкости. Оставалось только развести ее водой, как вдруг я замерла с чашей в руках. Если я рискну сейчас, то пути назад уже не будет. Или успех, или разоблачение, после которого мне уже никогда не будет доверия и жить придется в окружении общей неприязни и отчуждения. Но я недолго колебалась. Присев на кровать, я обняла Маримму за плечи и приподняла te голову. Глаз она так и не открыла, хотя пыталась еще что-то говорить. Я поднесла чашу к ее губам, и она моментально проглотила ос (лекарство.

— Вот и прекрасно.

Я испуганно оглянулась. На пороге стояла Суссия и тихонечко притворяла створки двери. Потом она шагнула ко мне поближе.

— Не бойся! Тебе понадобится моя помощь.

Помощь, конечно, мне нужна… но почему она? Правда, последнее время мне казалось, что мы отлично понимаем друг друга… Но все-таки, почему…?