Год грифона

– Так это само собой, – объяснил Блейд. – У каждого мага есть одна, максимум две основные способности. Вот, к примеру, Ольга беседует с существами, которых я даже не вижу. И если основная способность каким-то образом искажается, все остальное тоже идет наперекосяк.

Ольга, чье лицо казалось розовым в странном полумраке, посмотрела на Лукина и пробормотала:

– Это объясняет, откуда взялись мои чудовища!

Блейд сидел, положив подбородок на руки и упершись локтями в костлявые колени, и задумчиво разглядывал Клавдию. Девушка отвернулась, явно пав духом.

– Ну, извини, – сказал Блейд. – Ты ведь поняла, да? Это твои собственные чувства искажают твою магию!

– Я не желаю, – сказала Клавдия, упрямо опустив голову, – не желаю признавать, что Вермахт был прав!

– Не знаю, что там тебе говорил Вермахт, – сказал Блейд, – но мне за тебя ужасно обидно. У меня такое ощущение, что ты должна быть не менее могущественной, чем Кверида. Ну-ка, дай подумать… Я часто бывал в Кондите, но тебя видел только однажды. Ты, наверно, часто уезжала?

Клавдия кивнула:

– Я, должно быть, все это время была на Болотах, с матерью. Она настаивала, чтобы я половину времени проводила с ней.

– А где тебе больше нравилось, в Империи или на Болотах? – спросил Блейд.

– Мне… – начала было Клавдия, но тут же осеклась и закрыла лицо руками. – Я все время пыталась убедить себя, – сказала она наконец, – что мне одинаково нравится и там и там. Но теперь, когда я вижу, что тут важна правда, я понимаю, что мне и там и там было одинаково плохо. Ну, в смысле, я очень люблю свою мать – и я любила бы ее еще больше, если бы она не ворчала так много, – а Тита я просто обожаю, но, когда я на Болотах, мне всё и все дают понять, что я нездешняя, я имперка, а когда я в Империи, то там мне еще хуже, потому что для всех я всего лишь грязная болотница – из грязи да в князи, и все такое. Ты хочешь сказать, что я уродилась невезучей оттого, что я полукровка?

В глазах у нее стояли слезы, огромные, блестящие, зеленоватые в этом метельном полумраке.

Блейд энергично замотал головой:

– Нет-нет! У полукровок как раз обычно способности более сильные. Погляди хотя бы на Кита с Эльдой, помесь льва, орла, человека и кошки. Нет, я имею в виду, что ты провела большую часть жизни, мотаясь между двумя местами, где тебе было плохо. А поскольку дар перемещаться у тебя чрезвычайно сильный, то он, разумеется, исказился. Это был твой способ визжать и брыкаться, пока тебя таскали туда-сюда.

Слезы, стоявшие в глазах у Клавдии, наконец пролились и покатились по ее впалым щекам.

– Ну да, конечно, в этом все дело! И как я сама не догадалась! Но что же мне теперь делать?

– Забудь о своем детстве, – посоветовал Блейд. – Детство кончилось. Теперь ты волшебница и можешь жить где захочешь.

Клавдия смотрела на Блейда, не отрывая рук от щек с дорожками от слез. Но ее лицо начало медленно расплываться в улыбке.

– Ох! – сказала она и полной грудью вдохнула морозный, головокружительно свежий воздух.

И тут Блейд неприметно кивнул Киту. Кит протянул когтистую лапу и дернул.

– Вот, – сказал он, выбрасывая что-то невидимое за белоснежную стенку пузыря. – С одной неудачницей разобрались. Остался второй.

– Со мной разбираться нечего, я про себя и так все знаю! – ощетинился Лукин. – У меня все из-за того, что я не хочу быть королем. Как подумаю, что когда-нибудь мне придется править, так сразу хочется зарыться в глубокую яму и остаться там навсегда. Так что, естественно, как только я пытаюсь совершить какое-нибудь магическое действие, у меня сразу получается яма. И с этим никто ничего сделать не сможет.

Фелим очень внимательно слушал, как Блейд разбирался с причинами невезучести Клавдии. И теперь он подался вперед и присоединился к допросу.

– А почему ты не хочешь быть королем? – спросил он. – Меня это всегда удивляло. Я – это понятно, я всегда хотел стать именно волшебником, но у тебя-то склад ума совершенно иной, и ты явно способен на большее, чем просто сидеть и зубрить заклинания.

Лукин удивленно заморгал. Потом призадумался.

– Понимаешь, быть королем – это такое нудное занятие! – сказал он наконец довольно капризно. – Все приходится делать так, и не иначе, потому что ты король, ты должен подавать пример. И денег вечно нету – а к тому времени, как я стану королем, их будет еще меньше, – и мы даже не можем позволить себе как следует протопить замок, и все из рук вон плохо, потому что туры разорили королевство, и…

– Погоди, – перебил его Блейд. – Ты говоришь о том, как обстоят дела в настоящий момент у вас в Лютерии, и о том, как ведет себя твой отец. Король необязательно должен вести себя именно так. Если твой отец – самый унылый и мрачный человек, какого я знаю, это не значит, что и ты должен быть таким же.

– Или так же бездарно обращаться с деньгами, – вставил Кит.

Рёскин, будучи гномом и будущим гражданином Лютерии, навострил уши.

– То есть как это – бездарно обращаться с деньгами? – возмутился он.

– Ничего подобного! – сердито возразил Лукин. – Отец умеет обращаться с деньгами! Только у нас их просто нет.