Год грифона

— Так вы, значит, попрежнему пиратствуете? — сказал он дрожащим голосом.

Олаф покачал точеной головой.

— Нет, завязал. С тех пор как не стало Чесни, пиратствовать сделалось невыгодно. Я нынче человек почтенный. Охраняю торговые суда, что ходят по Внутреннему морю.

— То есть вы теперь сделались рэкетиром? — уточнил Коркоран.

Сидевший рядом с ним Вермахт заерзал. Он явно пришел в ужас.

— Коркоран, как так можно! Разве вы не знаете, что Гуннарсен — один из самых богатых людей во всем мире?

— Заткнись! — перебил его Олаф. — Оба заткнитесь. Я сюда явился не затем, чтобы с вами лясы точить. Я пришел за этой хитрой ведьмой, моей дочуркой. Ольга, марш ко мне! Пошли отсюда.

У Коркорана даже голова закружилась от облегчения. И всегото? Все присутствующие обернулись к Ольге. Той было почти не видно за правым крылом Эльды. Девушка побледнела так сильно, что с ее светлыми волосами казалось, будто в лицо ей светят ярким прожектором. Коркоран вспомнил того юнгу. Так значит, он и Ольгу тоже зашвырнул тогда в море вместе с ее папашей!

Ольга подвинула стул так, чтобы выдвинуться изза Эльды. Откинулась на спинку стула и взглянула в лицо Олафу.

— Как ты узнал, что я здесь?

Он ухмыльнулся, обнажив роскошные белые зубы.

— Оо, твой ненаглядный университет был столь любезен, что прислал мне письмо с просьбой о пожертвовании. Что, Коркоран, попрежнему за денежками гоняетесь? Так вот, я собрал ребят и пришел за тобой. Имей в виду, мы тут уже два дня и все ходывыходы разнюхали, так что улизнуть тебе не удастся. Будь хорошей девочкой, иди сюда, и никто не пострадает.

— Не пойду, — сказала Ольга. Она говорила ровным тоном и выглядела совершенно спокойной, но Эльда чувствовала, как она дрожит. — Я теперь студентка. Я тут учусь.

Все люди, стоявшие у стен, внезапно угрожающе подались вперед. Однако Олаф поднял руку, сверкнувшую кольцами и золотым браслетом, и остановил их.

— Тише, ребятки, тише. Это древнее и почтенное заведение. Попытайтесь хотя бы сделать вид, что вы культурные люди. Ольга, я хотел обойтись с тобой похорошему. Но если ты будешь упрямиться, я всем расскажу, что ты натворила. Тогда тебя отсюда полюбому выпрут!

— Я не сделала ничего такого, кроме того, о чем я тебя предупреждала, — отпарировала Ольга. — Ты не разрешал мне учиться на мага, и я позаботилась об этом сама. Я предупреждала, что так и поступлю.

Олаф покачал головой, изображая глубокую печаль.

— Ах, Ольга, Ольга! Ты не договариваешь главного! Как всегда…

И внезапно старый пират жутко переменился. Его точеное лицо побагровело, в особенности орлиный нос, и белые зубы оскалились, точно у черепа.

— Ах ты, лживая, подлая, коварная девка! Я ведь запретил тебе уезжать! А ты ослушалась меня — меня, Олафа! И мало того — ты отправилась на мой тайный остров и стырила все мои сокровища! И не смей отпираться! Это ты их стырила!

— А я и не отпираюсь, — спокойно ответила Ольга.

Лукин, который с ненавистью смотрел на Олафа, не в силах оторвать глаз, точно зачарованный, обернулся и посмотрел на Ольгу с уважением.

— Я и об этом тебя предупреждала, — сказала Ольга. — Я тебе ясно сказала. Ты ведь мне за всю жизнь медной монетки не дал — вот я и взяла то, что мне причиталось. Я работала на тебя уже десять лет, папочка, я поднимала бури и создавала чудовищ, чтобы ты мог делать вид, будто защищаешь торговцев. И все это бесплатно! Ты не платил мне даже того жалованья, что платишь своим матросам!

— А как же иначе! — возмутился Олаф. — Послушная дочь должна помогать отцу! А ты — ты меня ограбила! Родного отца!

— Я взяла ровно столько, сколько нужно, чтобы заплатить за обучение и чтобы мне было на что жить в течение трех лет, — возразила Ольга. — Там осталось еще очень и очень немало. Неужто ты не потрудился пересчитать? Вот уж ни в жизнь не поверю!

— Ты меня ограбила! — возопил Олаф. — Я эти деньги на старость копил! И тебе на приданое, неблагодарная девка!

— Ну так значит, это были мои деньги, — сказала Ольга.

— Ничего подобного! — заорал любящий папаша. — Дочь принадлежит своему отцу, пока он не купит ей мужа! На то самое приданое! И ты прекрасно знаешь, вороватая ведьма, что я приготовил тебе прекрасного мужа — а ты ограбила меня и сбежала!

— Ну да, отчасти именно поэтому я и сбежала, — кивнула Ольга.

— Нет, вы слыхали, а? — воскликнул Олаф, обводя взглядом притихших студентов, словно был уверен, что они наверняка с ним согласятся. — Вы когданибудь слыхали о подобной неблагодарности? Дочь должна слушаться папу!

— Только в том случае, если отец честно выполняет свою часть сделки, — возразил Лукин.

Выпученные голубые глаза Олафа и ствол его пистолета уставились на Лукина.

— Этто что такое? А ну, отвечай, кто б ты ни был!

— Я говорю, — начал Лукин, дрожа не меньше Ольги, — что послушания можно требовать лишь в том случае, если…

— Это наследный принц Лютерии, отец! — поспешно вставила Ольга.

— Аa. Ну, тогда я его убивать не стану, — сказал Олаф. — Прострелю ему, пожалуй, колено, да и всего делов. Но сперва я хочу получить назад свои деньги!

Он перевел взгляд на Коркорана.