Год грифона

Генно обернулся и звонко хлопнул Добри по спине, закованной в доспех.

— Это она! Точно, она!

И зал совета огласился торжествующими воплями гномов.

— Это действительно она! Книга Правды! Мы ее добыли, а те западные глупцы ее утратили!

Добри поднял взгляд на Лукина.

— Эта книга — единственная в своем роде, — объяснил он. — Они, эти западные гномы, создали ее добрую тысячу лет тому назад для того, чтобы записывать только правду и ничего, кроме правды. Оттогото твои конспекты и исчезали. Это все были досужие выдумки. Эта книга — одно из Великих Сокровищ! Забирай, пожалуйста, своего Рёскина, малый. Как по мне, так можешь взять и все племя ремонтников в придачу.

— Эйэй, полегче! — осадил его Хордо, так и не снявший локтей со стола. — Не увлекайся, Добри. А то мы так без работников останемся по твоей милости.

— Ну ладно, тогда одного только Рёскина, — сказал Добри и снова протянул руку. — Давай сюда книгу.

Коркоран сообразил, что пора вмешаться, а не то не видать ему ни Рёскина, ни денег.

— Кхмкхм! — громко сказал он. — Я полагаю, Лукин, что, прежде чем отдать им эту вещь, вам следует сперва зафиксировать сделку письменно и удостовериться, что все они подписали договор.

Лукин взглянул на Коркорана, словно спрашивая: «Где ж ты раньшето был?» Волшебник с удивлением обнаружил, что щеки и уши у него загорелись. Впрочем, ему с самого начала было жарко в этих чертовых одеяниях.

— Дада, конечно. Надо составить договор, а я и забыл! Это все от волнения, — сказал бесстыжий Добри. — Письменных принадлежностей, случайно, никто с собой не захватил? А воска для печати? Нет? Какая жалость. Ну ладно, обойдемся и так.

Коркоран молча сотворил заклятие — и на столе перед гномами очутились лист пергамента, перья, чернила, зажженная свеча и большой кусок воска. Добри печально окинул их взглядом.

— Мдаа, видать, отвертеться не выйдет… Ну ладно, малый, коли так — пиши договор сам. А уж мы распишемся и печать приложим.

Лукин чуть заметно усмехнулся. Его придворные наставники помимо всего прочего обучили принца составлять договоры таким образом, чтобы в них ни к чему нельзя было придраться. Так что Добри и тут ничего выгадать не сумеет. Лукин положил пергамент на угол стола и быстро, но очень аккуратно написал два экземпляра договора и подписал их оба. Он протянул обе копии гномам. Те внимательно прочли и молча расписались — все, кроме Генно, который обиженным тоном поинтересовался:

— Эй, малый, а при чем тут вот этот пункт: «со всей магической силой, какой он владеет ныне»?

— Насколько мне известно, он позаимствовал немалую толику магической силы у прочих своих сородичей, — пояснил Лукин со всей надменностью и царственностью, на какую был способен. — Без нее он для меня бесполезен.

— Да брось, Генно, не мелочись! — буркнул Добри, разогрев на свечке красный воск и ставя на нем печать кольцом, которое носил на указательном пальце. — Это и так самая выгодная сделка тысячелетия, и ты это знаешь! Ну что, но рукам?

Он снова протянул Лукину широкую корявую ладонь, и принц пожал ее с глубоким облегчением.

— Если бы ты только знал, малый, — сказал Добри, — что за вещь ты только что упустил! Это же великое сокровище!

Он нежно прижал блокнот к одоспешенной груди и слез со стула. Генно взял один из экземпляров договора, запихал его за пазуху и тоже встал.

Гномы наконецто потянулись к выходу — даже Хордо, который сидел на своем стуле так прочно, будто решил обосноваться тут навеки. Коркоран тоже вскочил на ноги.

— Молодец, Лукин! Молодец, Ольга! — бросил он, выбежал из зала через заднюю дверь и помчался на голубятню.

Толковый голубь долетит до императора гораздо быстрее, чем эти сенаторы дотащатся до своей Империи. Но, с другой стороны, сенаторы почти наверняка успели отправить своего голубя — голубя можно было нанять в одной из частных голубятен в городе. И Коркоран понимал, что чем быстрее император узнает его версию событий — тем лучше. От этого зависело, получат они деньги или нет.

У лестницы, ведущей на голубятню, Коркоран встретил сторожа. Сторож выглядел очень озабоченным.

— А я как раз к вам иду. Тут у нас такая беда приключилась…

— Ну, что еще?

Коркоран полез по лестнице, запутался в полах одеяния и сердито отправил мантию обратно, к себе в комнаты. Вскоре он очутился в темной деревянной голубятне. Позади пыхтел сторож.

Все круглые дверки для голубей в противоположном конце голубятни стояли распахнутыми, и оттуда тянуло ледяным сквозняком. Сквозь дверки проникало достаточно света, чтобы разглядеть, что пол усеян пухом и сизыми перышками и заляпан кровью. Прямо у ног Коркорана, кверху розовыми лапками, валялись два мертвых голубя. А дальше лежал трупик мыши, которую, судя по всему, заклевали насмерть.

— Я не пил, истинная правда! — заверил сторож.

— Да я вам верю… — сказал ошеломленный Коркоран.