Год, когда я всему говорила ДА

Это некоторая проблема. Ну… на самом деле – нет. Это не проблема.

Проблема в том, что теперь 2014 год. Проблема в том, что этим летом я вроде как собираюсь выйти замуж. Примерно через восемь месяцев от того момента, когда я начала год «Да».

А я до сих пор не хочу выходить замуж.

Не думаю, что мне когда-нибудь захочется выйти замуж.

ВОТ в чем проблема.

Да-да-да.

Я всегда знала, что хочу быть матерью. Я всегда знала, что хочу приемных детей. Я знала это со стопроцентной уверенностью. Как вы знаете о рассвете. Или о временах года. Это были факты. Так же, как я всегда знала, что буду стареть красиво.

Как я знала, что я – писатель. Материнство внутренне ощущалось во мне вещью настолько правильной, что мне и в голову не приходило в нем сомневаться.

Наверное, некоторые люди так же ощущают брак. В смысле я так думаю.

Я – не ощущаю.

И никогда не ощущала.

В детстве я не так много играла, а вот Сэнди играла, и помногу. Поскольку мы были единственными маленькими детьми, росшими в доме, полном подростков, Сэнди была просто вынуждена превратить меня в партнершу по играм. Старше меня на два года, она вытаскивала меня из кладовой или забирала у меня из рук книгу. И заставляла играть с ней. Но она играла не так, как любят играть другие дети. Сэнди не хотела ни пинать мячик, ни носиться на велосипеде, ни копаться в земле, ни с визгом гоняться за мальчишками вместе с другими девочками. Нет. Сэнди интересовали затейливые ролевые игры.

Ну…

Затейливые ролевые игры, когда она понарошку была моей матерью.

Она брала строительный картон и карандаши и мастерила свою собственную маленькую кухоньку, а потом мы играли в «приготовь ужин и помой посуду». Когда наша мама заметила, какая Сэнди настойчивая, Сэнди получила крохотный фартучек, крохотный чайный набор и настоящую крохотную форму «бундт», в которой мама позволяла ей печь настоящие крохотные кексы в настоящей духовке. Раз в неделю Сэнди тщательно раскладывала нашу обширную коллекцию кукольной одежды на кухонном столе. К каждому предмету были приклеены клейкой лентой сделанные вручную ценники. Потом мы стояли на улице у москитной двери, глядя на часы, пока одна из наших старших сестер не оказывала любезность, крикнув: «Магазин открыт!» Это был сигнал, по которому надо было поторопиться внутрь и быть первыми, чтобы добраться до продавщицы. В какой-то момент продавщица понарошку говорила Сэнди что-то очень снобское, что-то со слегка расистскими обертонами. И Сэнди давала продавщице понарошку отповедь, такую свирепую и остроумную и с таким достоинством, что продавщица, доведенная до слез, в итоге гонялась за Сэнди по магазину, предлагая продать ей платье со скидкой. Это всегда приводило к тому, что Сэнди требовала дать ей поговорить с воображаемым менеджером. Эта игра называлась «мама на шопинге в универмаге».

Однажды на Рождество Сэнди подарили крохотную бело-розовую швейную машинку «Зингер», которая, как мне казалось, должна была быть игрушкой, но в руках Сэнди стала мини-набором инструментов для ее собственного проекта «Подиум». Она шила одежду для наших кукол – действительно впечатляющую, модную, хорошо сшитую одежду. Она объясняла мне, как важны качественные товары и почему дешевые вещи в торговом центре не стоят своих денег. Эта игра называлась «мама шьет».

Долгое время я послушно играла с ней, идя у нее на поводу. Но когда я стала старше, все контракты оказались разорваны…

Моя кукла Кара – потому что в семидесятых, если у тебя была чернокожая Барби, ее обязательно звали Кара и у нее были короткие волосы, а потом, в восьмидесятых, ее звали Кристи и у нее были длинные волосы с золотистым мелированием… В общем, моя Кара проводила бо́льшую часть времени, тусуясь в колледже со своей подругой Карой Второй (которая по случайному совпадению выглядела точь-в-точь, как Кара Первая). Они обсуждали планы поехать кататься на горных лыжах в Гштааде (Гштаад – это название всегда казалось мне невероятно крутым), и Кара Первая пыталась сделать выбор между карьерой гувернантки и путешествиями с богатой тетушкой в качестве компаньонки (моим тогдашним страстным увлечением были «Маленькие женщины»). В какой-то момент неизбежно объявлялся Кен и приглашал Кару на свидание. Кара никогда не хихикала в ответ и не надевала то крохотное невестино платьице, которое со всем старанием сшила для нее моя сестра. И никогда не ходила на свидания с Кеном.

Едва получив в подарок Кена, я обстоятельно его осмотрела. На меня произвел странное впечатление его непонятный гладкий квадратный пах и нарисованные волосы. А его голова… это решило судьбу Кена.

Кара никогда не встречалась с Кеном. Вместо этого она отрывала Кену голову и укладывала свои многочисленные туфельки на хранение внутрь его полого черепа, чтобы они не растерялись. Потом она нахлобучивала его голову обратно и заставляла Кена везти ее в шпионскую организацию, которой она тайно руководила вместе со своей архиврагиней Нэнси Дрю. Пустая голова Кена была и функциональна, и орнаментальна.