Год, когда мы встретились

Десятого июня Хизер уезжает с Джонатаном на остров Фота. Они едут на четыре дня. Мне остается только сидеть дома и ждать – ждать, что зазвонит телефон, что соседи постучат в дверь и скажут: вы уже знаете? Как в кино, точь-в-точь. Приходят полицейские, снимают фуражки и горестно склоняют головы. Если я в этот день пойду на собеседование, то не смогу сосредоточиться на том, что происходит у Хизер. Кому-то может показаться, что оно и к лучшему – мне будет на что отвлечься, но нет, ведь придется выключить телефон, минимум на час, и, что гораздо хуже, выключить свои внутренние сенсоры, поэтому, если что-нибудь случится, я просто не узнаю. До меня не дойдет сигнал тревоги, я не почувствую, что надо сесть за руль и немедленно мчаться в Корк. Конечно, работа важна, но Хизер неизмеримо важнее. Это не обсуждается.

– Джесмин. – Санди идет ко мне на кухню. – Что-то не так?

– Нет. – Я вру, и он знает, что я вру.

Вскоре он уходит, а я стою у кухонного стола и нервно грызу ногти. До крови.

Санди звонит девятого. Я у Хизер, помогаю ей уложить вещи, чтобы быть уверенной – она ничего не забыла, все в порядке. Он что-то подозревает, и он прав, меня терзают сомнения, и, хотя мысленно я готовлюсь к собеседованию, сама себе я верю слабо. Мне нужна работа. Мне нужно вернуться к нормальной жизни. Но Хизер. У меня сердце надрывается, я так о ней тревожусь.

– До завтра, Джесмин, – говорит Санди.

– До завтра, – отвечаю я, едва не поперхнувшись.

На следующий день я провожаю Хизер на вокзале Хьюстон, как будто она солдат, отправляющийся на войну, и в одиннадцать утра, когда я должна быть на собеседовании, от которого зависит, вернусь ли я к нормальной жизни, я сижу в поезде на Корк. В соседнем купе Хизер с Джонатаном играют в подкидного дурака. Санди делает четыре попытки дозвониться до меня, но я не беру трубку. Он меня не поймет, во всяком случае, сейчас, но я знаю, что поступаю правильно.

Напротив садится мужчина и загораживает обзор. Нет, так не годится.

Раньше я думала, что цветы, и вообще растения, честны, правдивы и открыты. Но даже они способны на подлог и обман. С другой стороны, что ж поделаешь, жить-то хочется. Взять, например, английскую росянку или венерину мухоловку. Они приманивают насекомых, изображая разлагающуюся плоть. И те с готовностью ведутся на этот мерзкий обман, за что и платят головой. Чем я хуже? Громко сморкаюсь и делаю вид, что никак не могу откашляться. Мужчина реагирует адекватно – тут же пересаживается подальше. Мне снова хорошо видно Хизер. Обман в природе вещей.

Санди звонит пятый раз. На черешках и листьях страстоцвета, он же пассифлора, есть железки, которые выделяют специальную жидкость, привлекающую муравьев. Муравьи нужны им для защиты от гусениц бабочек-геликоний, их главных естественных врагов. У некоторых видов страстоцветов есть даже наросты, имитирующие яйца этих бабочек: дескать, место уже занято, ползи дальше. Они недавно этому научились, в процессе эволюции. У меня есть подруга, которая поступает сходным образом. В баре, если к ней клеится не самый приятный мужик, она будто невзначай упоминает о своем младенце – никаких детей на самом деле у нее нет, – и он тут же сваливает. Я не беру трубку. Обман в природе вещей.

На вокзале их встречает машина с водителем, мы заранее договорились об этом с администрацией отеля. Он стоит с табличкой в руках, и я замечаю его раньше, чем Хизер с Джонатаном. Они поначалу даже проходят мимо него, и мне хочется их окликнуть, но в последнюю секунду я успеваю прикусить язык. А они, точно услышав мой призыв, разворачиваются и подходят к водителю.

Некоторые виды орхидей, не производящие нектар, умудряются привлекать самцов орхидных пчел. Те их честно оплодотворяют, а по ходу дела изгваздываются в пыльце, которую переносят на другие орхидеи. Это взаимовыгодное сотрудничество, которое возникло, говорят, уже 20 миллионов лет назад. Другая моя подруга забеременела, чтобы женить на себе своего бойфренда. А потом еще раз забеременела, чтобы он не ушел, когда их отношения разладились. Обман в природе вещей. Ловлю такси и еду в отель вслед за машиной Хизер и Джонатана.

Они регистрируются у стойки и берут два отдельных номера, как мы и решили. Все это время я стою затаив дыхание и с облегчением перевожу дух, только когда формальности остаются позади. Свой номер я заказала, пока ехала в поезде. На том же этаже, что и у Хизер. Может быть, кому-то и кажется странным, что из вещей у меня только кожаная папка для бумаг, но меня это мало волнует.