Год красного дракона

Господа коллаборанты, пытающиеся спастись от второго пришествия большевиков, тоже поняли, что и на левом берегу их теперь не ждет ничего хорошего, и заметались, будто крысы, почуявшие западню. Но хуже всего пришлось тем, что находились в лодках между правым и левым берегом: им-то куда было деваться, оказавшись в положении, когда русский десант уже достиг противоположного берега и даже частично спешился, и сейчас сгоняет в кучу тех «счастливчиков» с нечистой совестью, что успели переправиться ранее. Бойцы, прошедшие через призыв и горнило Белостокского сражения, к возможным изменникам Родины и пособникам оккупантов не испытывали не малейшей жалости. Все беглецов, взятых, так сказать, с поличным, передадут в руки сотрудников НКВД, за колючую проволоку Саласпилского лагеря, и судьба попавших в плен нацистских пособников после этого будет незавидной. Попадаются в этой толпе и случайные люди, побежавшие «как все», потому что побежали их соседи, но и им по советским законам светит не менее пяти лет лагерей. И это же касается лодочников, перевозивших несчастных. Каждому в этой истории по делам его выйдет своя награда.

Тем временем в районе железнодорожного вокзала (а это всего-то в семистах метрах от набережной) вспыхнула яростная ружейно-пулеметная перестрелка, которую прорезали резкие выстрелы танковых пушек: это вступила в бой танковая бригада Лизюкова, с ходу принявшись давить и расстреливать из орудий расположенные там зенитные батареи и стрелять из пулеметов их обслугу. В сутолоке ночного боя получилось не столько уничтожить и пленить вражеских зенитчиков, сколько деморализовать и разогнать куда глаза глядят. Когда рассветет, «людей в сером» будут вылавливать по всему городу прочесывающие его мотострелки. Бежать немцам все одно некуда. Впрочем, железнодорожный вокзал был единственным объектом, где вражеский гарнизон оказал хоть какое-то сопротивление, в остальных местах не было даже этого. На левом берегу в районе Каменного моста германские тыловики, занимавшиеся вывозом награбленного, без всяких вопросов бросали оружие и поднимали руки вверх. Ни одного героя в этой серой массе так и не нашлось.

Когда над Ригой начал заниматься серый осенний рассвет, дело в основном было сделано. После двух с половиной месяцев немецко-фашистской оккупации Рига была освобождена от врага. Кстати, в Саласпилсе советские бойцы и командиры обнаружили не только советских военнопленных и некоторое количество неблагонадежных, с немецкой точки зрения, жителей Латвии, но и достаточно большое количество европейских евреев из Бельгии, Голландии, Дании, севера Франции и других оккупированных территорий. Энергооблочка говорит, что все это смертники, которых германские людоеды планировали заморить голодом и тяжелыми работами, а тех, кто не сможет трудиться, должны были просто расстрелять. Однако к этому моменту немцы просто не успели совершить в Риге и окрестностях каких-то особенных зверств.

Во-первых, просто не успели, потому что и в Основном Потоке самый пик злодеяний пришелся на ноябрь-декабрь, когда стало понятно, что блицкриг не получился, и впереди затяжная война. Для чистопородного европейца в таком случае самая естественная реакция - выместить злобу на ком-нибудь маленьком и беззащитном: например, расстрелять пациентов детской больницы с улицы Лудзас, что, как говорит энергооболочка, должно было произойти восьмого декабря сорок первого года. И все остальные акции того же рода пришлись примерно на то же время, а не так, как на Украине, где зверствовали даже не айнзацкоманды, а части вермахта, имеющие на то приказы своих командиров и начальников, в частности, командующего 6-й армией Вальтера фон Рейхенау. Но с этим деятелем случилась незадача: месторасположение его штаба еще в конце июля атаковал «Каракурт» в плазменном обвесе, после чего даже самые фанатичные нацистские деятели все проняли правильно.

Во-вторых, сказалось мое предупреждение Гейдриху о недопустимости подобного поведения, так что директив на проведение подобных акций из Берлина не рассылали, а действовать по собственной инициативе германские функционеры и не умеют и не хотят. Лезть поперек батьки в пекло в этой среде банально не принято, ибо орднунг собачий. Сказали прыгать - будешь прыгать, сказали лежать - будешь лежать. Иначе и до беды недалеко. Поэтому по большей части германские карательные службы себя массово не проявляют, заложников не берут и не расстреливают, облав на еврейское население с экзекуцией в ближайшем лесу не устраивают. Правда, в Прибалтике и на Украине у немцев есть добровольные помощники, действующие как бы сами по себе, а для Антонеску и Анте Павелича¹⁷ мои договоренности с Гейдрихом и вовсе не указ.