Год Крысы

– Пиздец, – взяв из ниоткуда храбрость в руки, я метнулся к грим-вагону. В самой гуще огня – уютнее всего. Желтые мотыльки убийственные летали вокруг пламени, делая его сильнее. Ничто не встанет на пути огня. Закрыв лицо рукой, я запрыгнул в гримваген, где были раскиданы фрукты по стенам, битые бутылки блестели на полу. Кое-как нашел рюкзак под диваном. Я попытался выскочить наружу, но дорогу преградил огонь. Пот закрывал глаза, становилось тяжело дышать. Огонь ласкал и манил к себе, такой он коварный. Красивый лишь на расстоянии. Я закрыл дверь и стал в панике искать другой выход.

– Крыша! – осенило меня. Перед смертью человек способен на многое. Я разбил стекло стулом, и в несколько движений оказался на скрипучей крыше. Тем временем ткань на шатре превратилась в горящее поле, от которого с криками бежали черные точки. В дырах виднелись те несчастные, что стали жертвами чужих трусливых ног. Я спрыгнул с машины, побежал куда глаза глядят, подальше от вездесущего огня. Под ногами катались бутылки и стаканы, брошенные в суматохе. Выглядело все как конец света. Заложило уши, я начал бесконтрольно кашлять, терять сознание. Но остаток сил держал на ногах, и я бежал как можно дальше от дыма, поближе к людям, что могут мне помочь. Кто-то схватил меня под руки.

– Федя, ты ебанутый? – сказал мне Женя на ухо.

– Охуеть, конечно, пожарище, – любовался бедствием Костер.

– Судный день, – сказал я.

– Да не, это просто Костер разгорелся, – пошутил Эдик, и мы вчетвером засмеялись, где-то вдалеке от пекла бездны. Ко входу по одной приезжали машины скорой помощи, полицейские и пожарные. К моменту их появления спасать было некого – оставшихся огонь поглотил целиком. Обугленные тела виднелись сквозь дым. Такого мрака никто не ожидал. Я, конечно, представлял, что счастье достигается после смерти, но увидев обожженное на сто процентов тело, у которого сквозь черную корку виднеются сырые куски плоти – такого счастья не надо. Огонь пожирает постепенно, заставляет мучиться, от боли хватают судороги, и не дают они просто закрыть глаза. Да и глаз, и век, собственно, тоже нет.

Усевшись на асфальт около перекрытой полицией дороги, мы дышали свежим воздухом. Мне было тяжело, но посильно. Женя протянул мне сигарету и засмеялся:

– Хорошо, что ты живой.

– А что хорошего? – спросил я.

– Бля, ты серьезно? – удивился Эдик. – Ты же умереть мог.

– Плакали наши денежки, да? – тихо спросил Костер, но никто не захотел обращать на него внимания.

– Да, но… я это понял в тот момент, когда слишком поздно было.

– В смысле?

– Не знаю, отъебитесь, – я опустил голову в колени, отхаркивать яд из себя.

– К скорой иди, Федя, – беспокоился Женя.

– Да, тачку только вам в отель вызову.

– Чел, отвлекись. Серьезно. Эдик, Костер – а сходите за врачом, а? Я пока этого ебнутого проконтролирую, чтобы не уснул.

– Ага, – парни медленно зашагали в сторону мигалок, где аккуратно растворились в толпе.

– Ты умереть хотел? – спросил Женя.

– Наверное.

– Дурак.

– Все такие счастливые были, когда вы на сцену вышли. Я никогда людей такими счастливыми не видел.

– А я видел. Когда врач жене ребенка показал.

– Надо же, так просто… Что-то меня в сон клонит.

– Нет, – Женя постучал меня по щекам. – Тебе спать нельзя. Ты как себя чувствуешь?

– Да хуево. Выступление сорвалось, людям плохо, это же катастрофа.

– Вот и выступили, блять, – Женя потянулся за следующей сигаретой. – Помнишь я про знаки говорил? Это был один из них.

– Реально, – я до сих пор не мог поверить своим глазам. – В отель вас надо, нечего здесь делать.

– Тебе точно нормально?

– Да, – я поднялся с бордюра и потянулся руками к небу. – Как новенький, лучше предыдущего. Запеченный с дымком.

– Отлично. Федя, ты это, на счастье так много не концентрируйся. Я, конечно, не в кассу говорю, но… у меня такое чувство, что ты со мной хотел что-то обсудить.

– Я уже позабыл, что именно, если честно.

– Ладно, – Женя задумался. – Нет быстрого счастья, Федя. Чего бы мы не достигли, всегда будем недовольны. Судьба у нас такая, ничего не поделаешь. Ты потому в огонь и бросился, счастья хотел, да?

– Как ты понял?

– Да у меня в Екатеринбурге, когда там жил, у соседей квартира загорелась, и я то же самое почувствовал. Суицидальные наклонности. К врачу сходи. Кстати, а нам заплатят в итоге? Выступления, походу, не будет.

– Я не знаю, Женя, не знаю, ой. Что будет завтра, выживем ли, вообще ничего не знаю. Надо всем отдохнуть мне кажется. Я к врачу, а вы домой, давайте?

– Ага. Ты это, за нас не парься. Ты и так перегорел чутка. Костер либо Эдик закажут тачку, и мы спокойно поедем отдыхать. Набери, как понятно станет, что делать, хорошо?

– Женя, а что такое музыка? – с ничего спросил я.

– Музыка – это все, Федя. Ты бредишь, вот, врача спроси. Он знает лучше.