Год Крысы

– Класс, поссать успею, – сказал вслед Женя и хлопнул дверью. Я же остался на улице проветриться. Пусть ветер унесет мое спокойствие, и я снова начну волноваться и ощущать величие сегодняшнего дня. Тяжело признавать, что Оксана оказалась права. Потому, видимо, будущее за такими, как она – прогрессивными, способными подстраиваться и быстро изменяться. Не держаться за старое, любимое место, а двигаться дальше. Не искать конца, а стремиться вперед, не думая о нем. Нам есть чему поучиться у них, жителей будущего, пока есть такая возможность. Как-никак, мы проиграли им сегодня.

23.

– Пять минут перед выходом.

Мы стояли у сцены. Женя, Костер и Эдик курили, специально чтобы к ним не мог подойти назойливый ведущий.

– Чего ты боишься, а? – басил ему Костер. – Иди сюда, поговорим! Ха!

Публика у сцены бушевала. С каждой минутой ближе к выступлению радостный ор становился все громче и громче. Я перечислял в голове все нюансы перед выступлением: гримерка закрыта, охрана у сцены, задний фон выключили. Свет без изысков, зеленый, без стробов и яркого света, вода на сцене, на столе алкоголь.

– Можно выходить, – сказала стейдж-менеджер, чье имя я забыл. – Не забудьте только несколько слов сказать, о…

– Понял. Ребята, выход. Ни пуха ни пера.

– Погнали, че, – сказал Эдик и вышел первым. Зал закричал от восторга. Сквозь темноту блестели украшения на женщинах и часы у мужчины. Они были едины, плакали от счастья, что скоро случится чудо.

– Блин, я никогда раньше перед такой толпой не выступал, охуеть, – волновался Костер.

– Боишься? – пытался я его подколоть.

– Ага, прям обоссался.

– Ну, что, в добрый путь, – Женя кивнул головой. – Увидимся, Федя. Тебе понравится, пиздатый сет.

Я кивнул в ответ. Стоило Жене и Костеру встать на сцену, как зал разразился бурными овациями. Толпа скандировала одним женским голосом: «Год Крысы! Год Крысы! Год Крысы!». У меня задрожали ноги, и одинокая слеза скатилась по переносице. Люди потянулись к телефонам, чтобы запечатлеть судьбоносный момент. Наступил год крысы и каждый в зале был готов покорно принять его. Я видел, как девушки рыдали и не верили, что это случилось. Я чувствовал гордость, но не ту, злую, когда требуется поощрение и слава для удовлетворения. А другая, бескорыстная. Это не гордость вовсе, а доброта. Приятно осознавать, что люди счастливы и к этому приложена моя рука. Они радуются за меня так сильно, как я никогда бы не смог. Аплодисменты пронеслись по залу, после чего Женя взял микрофон и сказал:

– Как дела, калеки? – толпа одобрительно закричала. – Диджей Энурез, прошу.

И народ впал в экстаз. Наступило то самое счастье, о котором мечтал я. Мне его не досталось, но я не горевал. Заиграли знакомые нотки; те самые сэмплы, что заставляли дрожать и смеяться. Толпа запела еще до того, как началась лирика. Затянулись басы, интро у этой песни долгое, я помню. Женя и Эдик успеют привыкнуть к таким масштабам, к такой толпе. Я шмыгал носом, от холода и радости. Странный запах.

– Прости, – оторвал я стейдж-менеджера от глазения. – Ты чувствуешь этот запах?

– Какой?

– Похоже на гарь. Будто что-то горит.

– Выступление огонь будет, да, – радовалась она.

– Нет, реально, что-то горит.

Я вышел на бэкстейдж к гримерке, и земля провалилась под ногами. Полыхал генератор прямо за сценой! Надо было кричать: «Караул!», но не было воздуха в легких или языка в глотке. Огромные клубы черного дыма неслись вверх, и моментально огонь перекинулся на шатер.

– Блять, пожар! – закричал я.

Никто не реагировал, ведь разумы были загипнотизированы музыкой. Никто не думал оторваться от чуда, происходящего на сцене. Сам огонь потухнет, да? Я пнул ближайшего техника и повторил:

– Там трансформатор горит!

И одновременно со мной закричала от страха толпа. Вырубило освещение, после чего оказалось, что единственный источник света рвется с улицы, за спинами музыкантов. Огонь захватывал сцену; пытался поймать Эдика за диджейским пультом. Толпа замерла в ступоре, не понимая, а что делать дальше? Не часть ли шоу это? Нет, это был настоящий пожар, который раз в жизни у обычного человека может случиться, и пятьдесят на пятьдесят, выживешь ли. Музыка прекратилась, и люди в панике побежали, не жалея друг друга. Неслись мужчины, давили женщин. Молодые хватались за тех, кто впереди, и отбрасывали их в стороны, мчась к спасению.

– Бежим отсюда, блять! – закричал Костер.

Пламя привлекало глаза своей красотой, но от него хотелось бежать, как можно дальше! Никто не ровня огню непобедимому. Через несколько секунд огонь покрыл шатер полностью, стали обрушаться несущие конструкции. Техники, боясь за свои кошельки больше, чем за жизнь, пытались спасти оборудование. Толпа мешала им, толкала, отбрасывала в стороны. Я видел, как одного сбили с ног, и он не мог подняться. Его тело оказалось в черной туче.

– Паспорта где? – крикнул я группе.

– Внутри! В рюкзаке черном! – ответил Эдик.