Год Мамонта

Пятеро воевод переглядывались.

— Надо сейчас же назначить нового главнокомандующего, — сказал один из них.

— Но как же… как же… — заныла Забава.

— Тише, — сказал вдруг Ярислиф. — Есть только один выход.

Все повернулись к нему. Он продолжал сидеть, бледный, мрачноватый, но спокойный.

— Новый главнокомандующий ничего не решит. Нам нужно удержать столицу, пока не подтянутся войска из провинций. Войско не сражается за главнокомандующего. Войску нужен конунг. Следует назначить нового конунга.

Последовало неловкое молчание.

Один из воевод сказал, — Да, это хорошая мысль. Новый конунг, которого уважают войска, мог бы спасти положение. И если присутствующие согласны, я принесу эту жертву ради страны и народа и стану им.

Все почему-то застеснялись, возможно из-за косноязычия воеводы.

— Я вовсе не вас имел в виду, — сказал Ярислиф.

— Кого вы имели в виду, значения не имеет, — парировал воевода. — Важно понять, кто сейчас главный. И сделать его конунгом. И вот я вас всех спрашиваю — кто лучше всех знает обстановку и за кем пойдут войска и народ?

— При чем тут народ? — Ярислиф улыбнулся. — А обстановку знают все. Обстановка такая — или мы сдерживаем Улегвича, пока поттягиваются войска, либо Улегвич превращает Висуа в груду костей, пепла, и раскаленных камней.

— Ах! — сказала Забава.

— Вот я и говорю — кто главный? — настаивал воевода.

Он повернулся к остальным воеводам. Они смотрели на него скептически. Свиньи!

— А Забава говорит — ах! — заметил Ярислиф.

— Но новый конунг все-таки нужен?

— Да. Это я, — сказал Ярислиф.

Теперь все смотрели на него.

— Ой, перестань… — начала было Забава.

Толстая Услада, сидевшая рядом с ней, прошептала ей на ухо, — Заткнись, старая блядь.

Забава вытаращила глаза и замолчала.

— Что вы плетете! — возмутился воевода.

— Я сказал — новый конунг это я, — повторил Ярислиф.

В голове воеводы молниеносно возник смелый план. На него смотрят скептически, над ним чуть ли не насмехаются. Нужно их ошарашить — смелым обвинением и кровью! И тогда они сами попросят его стать конунгом.

— Я все понял, — сказал он. — Ярислиф — предатель. Он продал Кшиштофа артанцам, чтобы захватить власть! — он вскочил на ноги и выхватил меч. — Я не допущу этого! Смерть предателю! — Воевода запрыгнул на стол и направил острие меча на Ярислифа. — Ниверийская гадина! — крикнул он. — Умри же!

В дальнем углу тренькнула арбалетная тетива. Стрела пронзила воеводе горло и он упал, не вскрикнув. Шок и кровь, да, случились, но помогли совсем не тому, кто на них рассчитывал. Ярислиф поднялся.

— Другого выхода действительно нет, — сказал он. — В том числе и у меня. Власть не есть забава, но есть ответственность. — Ему понравился собственный каламбур, но он не стал концентрировать на нем внимание аудитории. — Любой из находящихся в этой зале, будучи избраным на власть, потеряет ее через три дня.

— Это почему? — спросил один из оставшихся в живых воителей и с опаской посмотрел в дальний угол, где по его направлению медленно поднимался арбалет.

— Потому что тщеславие есть способ, но не цель, — ответил Ярислиф. — Кшиштоф сделал вас воеводами. Он мог бы сделать кого-то из вас преемником, но не сделал.

— Но ведь и вас не сделал! — возразил другой воевода, тоже поглядывая на дальний угол. — Вы ведь даже не слав! Вы не нашей крови! Несмотря на взятое вами имя, все знают, что вы нивериец!

— И тем не менее, — сказал Ярислиф, — я вот уже лет пятнадцать правлю Славией. И если вы даже этого не видите, то как же можно рассчитывать на то, что вы разгадаете замыслы врага?

Воеводы отвели глаза.

— Дайте мне меч, — сказал Ярислиф, покосившись на мертвого воеводу на столе. — Вот вы! Меч! — он протянул руку к одному из воевод. Тот вынул меч, взял его за клинок, и протянул Ярислифу.

— Глашатаев сюда, — сказал Ярислиф.

Второй незаконный сын быстро вышел. Воцарилось напряженное молчание. Через минуту несколько глашатаев вбежали в зал.

— Во все концы столицы, — сказал им Ярислиф. — Зовите народ, но в первую очередь воинов. На площадь перед дворцом. Ровно через час я обращусь к народу с балкона, как делал великий Кшиштоф.

Через час огромная толпа с надеждой взирала с площади на балкон. Ярислиф вышел с Забавой под руку. За ними вышли воеводы.

— Славы! — сказала Забава. — Слушайте меня, славы.

— Громче, — тихо сказал Ярислиф, — если не хочешь, чтобы они через два часа тебя убили. Громче и больше энтузиазма. Изображай решимость.

— Слушайте меня! — решительно проскандировала Забава. — Все вы уже знаете, что брат мой, защитник Славии, взят в плен и, возможно, убит. Сейчас не время скорбеть, славы. Враг идет к столице — страшный враг, беспощадный. Нам нужен новый правитель, славы — и вам, и мне. Самый решительный, самый верный, самый прозорливый. Братья и сестры — вот ваш новый конунг. Я, правительница Забава, первая ему присягаю. Будь милостив к нам, Ярислиф, и убереги нас от коварных врагов!

Она повернулась к Ярислифу и встала перед ним на колени. Воеводы вытащили мечи, отсалютовали, и последовали ее примеру. Ярислиф поднял меч.