Год Мамонта

Но Ярислиф предвидел и это. Он не послал гонцов к Фалкону. Он послал гонцов в Кронин.

Используя самые короткие пути, охотничьи тропы сквозь лес, обогнав артанских всадников, гонцы явились к мэру Кронина и напугали его сообщением, что артанский отряд вот-вот войдет в город — уведомлять Фалкона поздно. Мэр собрал под свои знамена местное воинство и получил весьма сносное войско, во главе которого встала местная аристократия, не питавшая симпатий к столице и желавшая дать артанцам бой своими силами.

Не ждавшие сопротивления, артанские всадники были остановлены и обращены в бегство. Ниверийцы гнали их на северо-запад, к Кникичу. На пограничье со Славией уцелевшую часть отряда приветствовал арбалетными стрелами славский пограничный гарнизон. Попав между молотом и наковальней, артанцы рассыпались и пробирались в Кникич по одиночке.

Сегодня никто не может с совершенной точностью сказать, почему кронинская пятая колонна, она же артанская прослойка, выбрала именно этот момент, чтобы активизироваться. Возможно, одному из лидеров прослойки пришло в голову, что о них просто забыли. Возможно также, что здесь действовали провокаторы Фалкона. Так или иначе, кронинские артанцы решили, что час настал.

Так родилась легенда об артанском мальчике Ахоте, отдавшем жизнь за Великую Артанию, коя легенда культивировалась артанским Сопротивлением в последующие века. Как во всех государственных легендах, в этой легенде много домыслов, а ключевые события искажены и порой представляют собою прямо противоположное тому, что было на самом деле.

По легенде, в Кронине существовал заговор ниверийцев против артанской прослойки, о котором восьмилетний Ахот узнал, уснув и проснувшись под столом в гостиной в доме, где у богатых хозяев работала его мать. Выбраться из дома было невозможно — все выходы охранялись. Тогда мальчик Ахот пробрался в кабинет хозяина, записал все, что слышал, на нескольких листах бумаги, сделал из этих листов птичек, и запустил птичек из окна. Несколько человек подобрали ахотовы письмена. Среди них были и артанцы, и ниверийцы. Артанцы сообщили о готовящейся резне своим, а ниверийцы передали птичек хозяину дома, который запорол мальчика Ахота до смерти. Перед тем, как покинуть город, несколько храбрых артанцев пробрались в дом и убили хозяина, а тело мальчика выкрали и похоронили с почестями.

Ни один из сюжетных поворотов легенды не выдерживает никакой критики. Почему в доме, где составлялся антиартанский заговор, служила артанка? Почему мальчик уснул под столом? На каком языке писал он свои письмена, и если на артанском, то почему они заинтересовали ниверийцев? Зачем было запарывать мальчика, если его можно было преспокойно использовать, как заложника или как приманку? Почему хозяин, зная о том, что заговор раскрыт, не принял мер предосторожности, обезопасив себя от мести артанцев? В некоторые периоды в Артании за высказанные вслух сомнения по поводу легенды вырывали язык.

На самом деле мальчику Ахоту было целых двадцать два года, и он преспокойно учился в Кронинском Университете. В Кронине он проживал с восьми лет и, хоть жил в той части города, где концентрировались артанцы, по-артански говорил с трудом и мыслил в соответствии с ниверийскими устоями. Его мечтой было посвятить себя астрономии и естествознанию. Некоторые его сверстники-артанцы вели себя также, и единственное в местном быту, к чему они не обнаруживали склонности, был ниверийский монотеизм. Избавившись от идолопоклонства (к неудовольствию старших артанцев), в единого Создателя и Его Ипостаси они не верили, находя отказ от веры приемлемым, но смену вероисповедания кощунственной.

Трения между Артанией и Ниверией обострили враждебное отношение артанцев и ниверийцев в Кронине. В отличие от тех своих артанских сверстников, которые не посещали занятий в Университете, Ахот понимал и видел больше, чем они. Обе этнические группы руководствовались страхом и недоверием друг к другу. И когда прослойка активизировалась и большое число молодых и среднего возраста артанцев решили выступить в Славию, чтобы помочь Улегвичу захватить ее, Ахот уже знал, чем все это кончится. У кронинских артанцев не было ни военного опыта, ни представлений о том, что такое война, ни понятия о географии. Они ничего не знали о планах Улегвича. Ими двигал один лишь артанский энтузиазм. Три тысячи их, с горящими глазами и полными ненависти ко всему не-артанскому сердцами нестройной толпой вышли и выехали на Северную Дорогу. А Ахот остался в Кронине.