Год Мамонта

Ах, Рита, ах, матушка! Как же ты сына своего подвела! И ведь знала все, а — ничего не сказала. Думала, все обойдется? Думала, что ничего я не узнаю? А что боялась за меня — так ведь не поверю! Ни за что не поверю. Надо бы поверить, а вот не поверю, упрямый я тип. А не думаешь ли ты, матушка, что прощу я тебе все это? Как я стенку долбил, а ты все это время знала, где она, имела ведь даже доступ к ней, ибо сама ее туда волокла, и ведь наверняка без особой нежности — женщину, которую я люблю! И знаешь что, матушка, Рита непреклонная, мне наплевать, кого она любит! Да! Я считаю, Рита, что быть с ней, с этой женщиной, на любых правах, просто сидеть рядом — это привилегия великая! Не потому, что мы с ней из разных сословий, что мне до сословий, а потому, что она такая, какая она есть! И уже была такой тогда, в прошлом, когда я ее увидел в первый раз! И нисколько с тех пор не изменилась! Да, Рита, именно так я и считаю, и поэтому я сейчас стою, к стене лбом прижавшись, и едва сдерживаюсь, чтобы не завыть в голос, а по морде у меня слезы текут, и я их быстро кулаком утираю, а они текут, именно поэтому! Ты, Рита, понимаешь ли? Ты любила ли когда-нибудь? Я до сих пор помню интонацию, тогда, в Храме Доброго Сердца, мною недавно перестроенном, а тогда еще старом, с неправильными эркерами — «Он очень слабохарактерный и капризный. Но очень добрый. В первую брачную ночь он подарил мне ребенка. Во всяком случае, так думают все». Вот этот самый капризный и добрый ее и получит, и я, лично я, это устрою, своими силами. А тебя, Рита, я видеть не желаю. Поэтому не к Фалкону я поеду теперь, но к его супостату, к светлейшему Зигварду, чтоб его кентавры затоптали, и ничего я ему не сообщу до поры до времени, пожалуй. Как именно я буду отбирать ее, ненаглядную мою, у Фалкона — там видно будет. Но не к Фалкону — то бишь, не к тебе, Рита, я сейчас поеду. Твои соратники пусть торчат в твоем же доме, дрожат и ждут ареста, а я только Нико возьму с собой. С Нико не то, чтобы спокойнее, а как-то веселее, надо отдать ему должное. Хотя и спокойнее тоже. По разным причинам.

* * *

— Как давно начались изыскания? — спросил Зигвард.

Вопрос был риторический. Какая разница, когда они начались. Понятно, что времени на создание своих огнестрелов у войска мятежников не было.

— Год назад, — ответил Хок. — Я, честно говоря, никогда всерьез не верил в эту затею.

Зигвард, только что переговоривший со своими военачальниками, отправил их спать, и остался вдвоем с Хоком в шатре.

— Нельзя ли как-нибудь выкрасть у них несколько?

— Нет, — сказал Хок.

— Почему?

— Тяжелые, сволочи, — ответил Хок. — Ежели одна лошадь тянет телегу с таким полешком, так ее спокойным шагом можно обогнать.

— А обойти нельзя ли?

— Нельзя.

— Почему?

— Очень много открытого пространства, любое маневрирование видно издалека. Как бы мы не старались, они будут перемещать огнестрелы таким образом, чтобы они все время были нацелены нам в морду.

— А если расширить фронт?

— Они расставят огнестрелы веером, только и всего.

— Какие у вас предложения, Хок?

— Никаких. Я плохой стратег. Я вообще не люблю все эти милитаристкие дела. Стреляют друг в друга, рубятся — и все без толку.

— Знаете, я тоже их не люблю, — сказал Зигвард. — А посему…

— Да?

— Сделаем то, что на наш взгляд — и мой взгляд, и ваш — гораздо умнее, чем организованное массовое убийство.

— Что же?

— Эту миссию я поручаю вам, Хок. Это будет самая важная в вашей блистательной карьере миссия. И я вам заплачу столько, сколько она стоит.

— Я весь внимание.

— Вы выкрадите Фалкона и привезете его мне.

Помолчали.

— Ого, — сказал Хок.

— Да, — сказал Зигвард.

Снова помолчали.

— Возможно ли это? — спросил Хок риторически.

— Не утомляйте меня торговлей, — ответил Зигвард. — Я же сказал, заплачу столько, сколько вы сочтете нужным.

И еще помолчали.

— Живым? — спросил Хок.

— Если бы он мне нужен был мертвым, я послал бы простого убийцу. Понятно, что живым.

— Как скоро?

— Даю вам три дня.

— Четыре, — серьезно сказал Хок. — За три дня я не успею, пожалуй.

— Я согласен.

— Девяносто тысяч, — сказал Хок.

— Очень хорошо.

— Плюс пятьдесят тысяч на расходы.

— Что за расходы?

— Мне нужно будет кое-кого подкупить.

— Прекрасно.

— И титул.

— Титул?

— Княжеский.

— А конунгом Славии вас не сделать ли?

— Нет. Я плохо говорю по-славски. Мне нужно княжество именно в Ниверии. Это — единственное, чего мне не мог бы дать Фалкон.

— Но мог дать Бук.

— Только с подачи Фалкона, а это вовсе не одно и тоже.

— Хорошо, я подумаю.

— Тогда я тоже подумаю. О чем-нибудь.

— Я согласен.

— А если мне не удасться? — спросил Хок.

— Даже не знаю, что вам на этот случай посоветовать, — сказал Зигвард. — Можете пойти в подмастерья к кузнецу какому-нибудь.

Используя походный сундук как стол, Зигвард написал письмо казначею. Хок взял лист, поклонился, и вышел из шатра.

Горели звезды и было относительно тепло. А ведь в Астафии зима.