Год моего рождения

Ужели ты не слышал, как упрямо
Тебя звала своею песней мама?

ПЕСНЯ

«Ночью непогода злится,
Кто-то к нам в окно стучится.
Это дождик, а не ты.

Вот в ночи со скрипом кто-то
Наши отворил ворота.
Это ветер, а не ты.

Вот к птенцам отец до срока
Возвратился издалека.
Это сокол, а не ты.

Вот, осыпав скалы мелом,
Дед пришел в тулупе белом.
Это холод, а не ты!

День и ночь неутомимо
Пролетает всадник мимо.
Это время, а не ты.

Солнце жгло, и жгли морозы,
Но не высыхают слезы.
Их осушишь только ты.

Было солнце, было лето,
Только сердце не согрето.
А согреешь только ты».

* * *

Ты слышал все!
Ты видел слезы сына,
Ты видел мать и наш холодный дом.
Но ты не шел.
И понял я потом,
Что были веские на то причины.

* * *

Гонец в дороге был четыре дня.
Тот, кто потом пошел бы той дорогой,
Нашел бы след его, нашел бы много
Пустых обойм, убитого коня,
И фляжку на кавказском ремешке,
И кровь, запекшуюся на песке.

Был так тяжел четырехдневный путь,
Что у гонца, когда достиг он цели,
Едва хватило сил, чтоб еле-еле
Рукою слабой показать на грудь.

И встретившие друга партизаны
В затерянных ущельях Тляроты
Порвали полотенца на бинты,
Чтобы повязку наложить на рану.

Но на груди была не рана, — нет.
Там возле сердца спрятан был пакет.

Горел костер.
И при мерцавшем свете
Всему отряду,
Боевым друзьям
Читал отец, сбиваясь, по складам
Известье, что гонец принес в пакете.

Полученная весть была такой,
Что, если б это было перед боем,
Отряд поднялся б и рванулся в бой —
И выиграл сражение любое.

Но бой был позади на этот раз —
Ни выстрелов в ночи, ни вспышек частых.
Еще с утра получен был приказ
О переходе на другой участок.

Приказ бойцам — готовиться к пути
В пункт энский для несенья караула.
И так как близ родимого аула
Лежит их путь, разрешено зайти

Туда на сутки.
В ожиданье встречи,
Как никогда, стучало сто сердец.
Костры горели, был ноябрьский вечер…
Тогда-то и пришел в отряд гонец.

А на заре отряд в родной аул
Уже скакал под песню боевую,
И конь отца густую пыль взметнул,
Но путь его лег в сторону другую.

Отец летит вперед во весь опор,
Он смотрит вдаль таким счастливым взглядом!
Он едет делегатом от отряда
На съезд, на первый съезд народов гор.

* * *

Леса, где в три обхвата каждый ствол,
Крутые горы, острые отроги.
В такой глуши заблудится орел
И тур, пожалуй, не найдет дороги.

Но здесь знакомы издавна отцу
Тропинки все и каждый ход в пещере.
Здесь мой отец наперекор свинцу
Шагал в крови, весь этот край измерил.

Он скачет и под солнцем и во тьме,
Срезая все углы дороги длинной,
То появляясь на крутом холме,
То исчезая в глубине лощины.