Год обезьяны

— Вот видите. Он сам всерьез не воспринимал свои отношения с вашей троюродной сестрой. А вы хотите, чтобы этого ребенка приняли родственники погибшего. Боюсь, что им это сделать будет даже труднее.

— Отсталые люди, — махнула рукой Наталья, — просто «дети гор», как говорят в таких случаях. Почему вы не радуетесь ребенку, который остался после смерти Фамиля? Это такое чудо…

— Для отца чудом было бы воскрешение его сына. Но оно невозможно. Что касается ребенка, то думаю, что со временем, когда боль от потери сына несколько стихнет, им можно будет деликатно рассказать об этом ребенке.

— Вы ничего не поняли, — поднялась Наталья. — Я думала, что вы обрадуетесь и будете еще меня благодарить. А какой вы родственник Фамиля? Со стороны отца?

— Нет, со стороны матери, — соврал он.

— Давайте мою дубленку, — потребовала она. — Я больше не хочу с вами разговаривать.

Он достал из шкафа дубленку, протянул ее гостье. Она начала быстро одеваться.

— Вам помочь? — спросил Муслим.

— Обойдусь без посторонней помощи, — гневно произнесла она, надевая дубленку. — Вы такой же бесчувственный и черствый, как и ваш племянник. Или родственник, кем он там вам приходится. Ничего вы не поняли.

— Подождите, — попросил он, — а у Вики есть отец или брат?

Она остановилась, повернулась к нему.

— Вы думаете, что у нас здесь действуют ваши «кровные законы»? — гневно произнесла Фролова. — Что кто-то из мужчин Вики решил таким образом отомстить? Успокойтесь, у нас это не принято. Папа у нее умер шесть лет назад, а старший брат служит на Черноморском флоте. Уже старший помощник капитана. В нашей семье не приняты законы «вендетты», господин Сафаров.

Она хотела пройти дальше, когда он решительно схватил ее за руку.

— Зато у нас они приняты, — зло прошипел Муслим, — и твое глупое молчание только все испортило. Отец и дядя погибшего считают тебя виноватой в его убийстве. И именно тебя они будут искать, обвиняя в этом преступлении. Глупая, самоуверенная дурочка. Неужели ты думаешь, что все можно в жизни исправить? Самой все исправить. Отношения других людей, их судьбы, их жизни. Неужели ты думаешь, что все так просто? Мелентьеву ты сможешь доказать, что тебя не было в квартире в момент убийства, но как ты сумеешь оправдаться перед родственниками погибшего? Они решат, что из-за твоей высокопоставленной мамы Мелентьев закрыл это дело, чтобы выгородить виновную, в данном случае именно тебя. Представляешь, что потом начнется? Они будут считать виновной всю вашу семью. И тебя, и твою маму. И никакая мэрия вас тогда не защитит от их гнева.

— Пустите, мне больно, — прошептала она.

Он отпустил ее руку. Она вернулась в комнату, сняла дубленку, села на стул.

— Теперь на руке будет синяк, — пожаловалась она, — вы меня так сильно схватили.

— Твоя мать знает, что ты ходила к Фамилю? Или — что теперь пришла ко мне?

— Это не имеет никакого значения, — вспыхнула она, — при чем тут моя мать? Я уже совершеннолетняя. Не нужно ее трогать. Она к этой истории не имеет никакого отношения.

— Я хотел, чтобы ты все поняла.

— Я поняла. — Она осторожно вздохнула. — Все равно хорошо, что я пришла именно к вам. Теперь вы все расскажете своим родственникам, и они узнают правду. Я ни в чем не виновата, и Вика тоже не виновата. Просто так совпало. Я не знаю, кто мог его убить и кто вообще желал ему смерти. Я только знаю, что Вике теперь хуже всего, и ее мама дежурит там в коридоре по очереди со своей сестрой, чтобы никто не сообщил Вике о смерти Фамиля.

Он молчал. Если все, что она говорит, — правда, значит, этот след никуда не ведет.

— У Вики мог быть друг? Ревнивый друг, который, узнав о том, в каком она положении, решил отомстить Измайлову?

— У нее был друг. Хороший друг. Но они давно расстались, и он сейчас женат. У них маленький ребенок. Недавно исполнился годик. Такой чудесный малыш.

— А других друзей не было?

— Нет. Больше никого я не знаю. Но и этот вряд ли пошел бы убивать Измайлова. Он программист, такой настоящий книжный червь. Заумный и скучный. Я даже радовалась, когда Вика с ним разошлась. Они были слишком разными.

— Кто тогда мог желать смерти Измайлову? Может, лучше поговорить с Викой, она должна была знать его знакомых.

— Нет, нет, — испуганно произнесла Наталья, — только не это. Я же вам объяснила, что она лежит в больнице на сохранении плода. Любое осложнение может сказаться и на ее положении, и на развитии ребенка.

В дверь громко постучали. Фролова замерла, вскинула испуганные глаза на Муслима.

— Вы кого-то ждете? — шепотом спросила она.

— Нет, — ответил он тоже шепотом.

В дверь еще раз громко постучали. Он поднялся, чтобы посмотреть, кто к нему ломится.

— Наталья, — раздался громкий женский голос, — ты там? Почему молчишь? Ответь, пожалуйста.

— Это моя мама, — выдохнула Фролова.

— Понятно, — кивнул он, — я бы на ее месте тоже волновался. Сначала вы отправляетесь в гости к человеку, которого потом находят зарезанным, а сегодня вечером вы приходите в гостиничный номер к его родственнику. Есть от чего сойти с ума. Я сейчас открою, иначе она выломает дверь.