Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило

- Чудило в мантии забрался на кафедру и четыре часа, без передышки, без подзаправки, на сухую трезвую голову рассказывал, рассказывал и рассказывал. Мне повторить дословно, что он тогда говорил? – невзначай поинтересовался благородный дон, и братия истово замотала головами. – Это был первый случай, когда я потерял веру в человеческое  здравомыслие.

Монахи в разнобой выразили сочувствие.

- Второй случай был лет десять назад. Я слушал судебное разбирательство, на котором дюжина присяжных допрашивала дюжину розовопятых троллей о том, как их обманули гномы. Гномы, - дон Текило пригубил абсент, - подробно рассказывали о том, как нанимали троллей поработать. Тролли, - еще глоток, чтоб пережить неприятные воспоминания, - подробно рассказывали о том, как гномы им обещали одно, а заплатили за другое.  А потом присяжные устроили им перекрестный допрос. Все двенадцать присяжных. Каждому из двенадцати троллей и десяти гномов.

- Наверное, это было очень долго… - с сочувствием предположил брат Нобель.

- О, да! – усмехнулся дон Текило. – Судебное разбирательство приостановили, когда у одной из второстепенных свидетельниц начались роды, но, как я слышал, окончательно в тролле-гномьем деле так и не разобрались: отложили до лучших времен. Я уж думал, что ничего глупее и подробнее не услышу. И вот сегодня… Сегодня я познакомился с Оракулом, - дон Текило вздохнул поглубже. И прокомментировал эпохальную встречу длинной вдохновенной нецензурной цитатой.

- Потрясающе, - с восторженно-завистливым вздохом прокомментировал Нобель. Тимофей толкнул брата в бок. Сам же, посчитав вводную часть завершившейся, приступил к делу:

- Ну, а теперь, дон Текило, когда ты знаешь, где артефакт прячется, можно узнать – когда ты его украдешь?

- Когда?

- Когда? – дружно подтолкнули дона на путь греха праведные братья.

Дон Текило вяло отмахнулся.

- Отстаньте, и без вас тошно. На кой ляд мне этот Оракул сдался?

- Ты ж заказ выполняешь, - напомнил Тимофей.

- И что? Даю золотой против твоей пуговицы, что Леокадий просто не знал, за какой дурью охотится!..  Чтобы я по собственной воле украл этих трех нефритовых балаболок?! Вез их через две страны, да слушал ихнее царапанье и квохтание?!! Ха, ищите дурня!

- Ценная вещь, - не сдавался брат Тимофей.

- Бесценная! – поправил брат Нобель. – Уникальная! Единственная в своем роде!

- Врешь, - погрозил дон монахам. – Их три. И каждый лучше предыдущего.

Брат Томас попробовал зайти с другой стороны. Он ненавязчиво продемонстрировал упирающемуся и отнекивающемуся вору свои медвежьи бицепсы, волосатые кулаки и предложил:

- Укради или покайся, грешник!

Отважный искатель приключений задумался. К этому времени абсент уже начал путешествовать к под-лысинковому органу вора, а потому брат Томас показывал не два, а четыре кулака и периодически дрожал двойным корпусом. Но абсент был всего лишь одной из многих жидкостей, чье воздействие испытал на себе авантюрист, а потому дон Текило нашел в себе силы покачать головой:

- Пудумай мам… сам, грешник, - запинаясь, предложил Текило Томасу. – как я могу паакяясятьяси…по-ка-ять-ся, когода я чич… чистс як бобель с пухлевины…

Далее следовало ставить многоточие, и ничего кроме. Братья напрасно тормошили отрубившегося дона, колдовали над ним, пытаясь привести в сознание, уговаривали, обещали, искушали, спрашивали… Дон Текило, выбравшийся живым от всех своих жен, даже во сне хранил верность главной заповеди многоженца «Отрицай всё!» И он отрицал. Он отрицал даже то, что его зовут дон Текило, и делал это столь истово и убежденно, что сама ткань реальности задумалась и начала чесать свою гипотетическую лысинку, проверяя, не напутала ли она чего с судьбами и предназначениями.

Упорное нежелание вора подписываться на кражу раритетного артефакта было как кость поперек горла истово верующей братии Ордена Единорога. Не то, чтобы Тройной Оракул как-то противоречил системе их убеждений, или выражал сомнения в истинности и реальности символа Ордена… Нет, просто он, во-первых, постоянно оживал от  бурлящего магической энергией потенциала святых братьев. Во-вторых, оживший Оракул проползал в подвал тайными крысиными тропами, и там делал «в-третьих». То есть забирался кому-нибудь из спящих монахов под ушко и будил рассказом о последних событиях в мире.

На первый раз смешно, на второй – утомительно, а вот брата Фрадкуса  Орден Единорога так и потерял. После четвертой или пятой побудки и нескончаемого потока тайн Вселенной, вправляемых в уши, брат Фрадкус снял рясу, сдал орденские вериги настоятелю и отправился в горы, наниматься к какому-нибудь гномьему клану младшим подмастерьем. Теперь мечтой бывшего монаха стало выучиться на каменотеса и разбить Тройной Оракул в мелкую нефритовую пыль.

- Не поднимается, -  заключил брат Нобель, перестав тормошить спящего дона. – Некроманта, что ли, позвать?

- Надо доложить отцу Гильдебрану, - предложил надежнейший брат Томас.

- Зачем беспокоить начальство? Мы еще не все способы перепробовали, - отмахнулся брат Тимофей.

- Колодец? – деловито засучил рукава брат Томас.