Год огненного жениха

Ваня и впрямь оказался в больнице. Но выглядел он совсем неплохо. И очень удивился, когда подруги спросили его про статью, сбежавшего Леню и журналистское расследование.

— Девчонки, честное слово, я вообще не понимаю, о чем вы тут говорите. Лежу в больнице. Ни о каком расследовании слыхом не слыхивал. И в журналистике я ни бум-бум. Вот отнести-принести могу. Я грузчиком работаю в мебельном магазине. Оттого и в больнице оказался.

— Как так?

— Рояль с мужиками несли, а он тяжеленный оказался. В лифт не влез, по лестнице пришлось тащить на седьмой этаж. До пятого еще ничего было, а потом совсем тяжко стало. Вот я спину себе и сорвал. Теперь лежу тут уже вторую неделю, парюсь от скуки, а поделать ничего нельзя. Стоит шевельнуться, боль страшная. Иной раз вроде бы ничего, даже с боку на бок могу перевернуться. Думаю, пора мне уже и на выписку, хватит чужое место занимать, а потом как прихватит, хоть на стенку лезь.

— Но хотя бы Леню Сазонова ты знаешь? Леня о тебе упоминал в разговоре с матерью.

Задавая парню этот вопрос, подруги уже ни на что особо не рассчитывали. Но Ваня неожиданно их порадовал:

— Учились с ним… когда-то, — сказал он. — Только Ленька шибко башковитый, не чета мне. Мы с ним никогда особо не дружили. Мы тут с ним в прошлом месяце случайно встретились, так он меня не сразу узнал. Потом, конечно, узнал, разговорились о жизни, даже телефонами обменялись, но он мне так после этого и не перезвонил. А что это вы вдруг о нем вспомнили?

Ваня выглядел совершенно безмятежно. Лежал себе в расслабленной позе. И не было заметно, чтобы он хоть сколько-нибудь дергался.

— А Женю Кораблеву ты знаешь?

— Женю? Кораблеву?

Вот теперь, к удивлению подруг, Ваня побледнел. И вся его безмятежность растаяла без следа. Он дернулся, делая попытку сесть в постели, кулаки его сжались, а в глазах появился страх.

Через силу он произнес:

— Это еще кто такая?

— Знаешь ты эту девушку или нет?

— Нет, не знаю.

Ага! Не знает он! Как же! Знает и боится. Одного упоминания имени Жени Кораблевой оказалось достаточно, чтобы парень буквально затрясся. Надо было добивать Ваню.

И Любочка спросила:

— А Сеню Грачева знаешь?

Теперь Ваня струхнул настолько, что даже говорить не мог. Губы у него дрожали. Зубы лязгали. И вместо ответа он лишь отрицательно покачал головой. Чтобы скрыть свое волнение, Ваня сжал челюсти с такой силой, что вся нижняя половина лица окаменела.

— Ты чего такой стал?

— Спину вдруг прихватило, — жалобно простонал парень, морщась словно от боли. — Девчонки, будьте добры, позовите медсестру. Пусть кольнет.

После укола Ване вроде как быстро полегчало. Может, в самом деле спину у него прихватило? А что случилось это при упоминании имен Жени Кораблевой и Сени Грачева, так просто совпало? И странно, что на имя Лени этот пациент отреагировал совершенно спокойно. А ведь Леня и был главным заводилой в этой непонятной истории со статьей.

— Через несколько дней в Китай лечу, — похвастался совсем пришедший в себя Черкашин девушкам. — Только меня и видели.

— Кто? Кто только тебя и видел?

Но Черкашин на этот вопрос не ответил.

— Буду там иглорефлексотерапию пробовать. Дорого, а надо. Посоветовали мне одну клинику, таких, как я, там на ноги за пару дней ставят. А то с нашей медициной я скоро совсем коньки отброшу. Сколько лечусь, а без уколов прожить не могу.

— Значит, Новый год будешь уже в Китае встречать?

Любочка даже не пыталась скрыть зависть. Но Ване это было по барабану.

— Ага! — радостно кивнул он. — Деньги халявные подвалили, чего не слетать? Не знаете, есть у них в Китае елки, или как они там Новый год встречают?

Подруги не знали. И к Эмме Леонидовне вернулись злые и разочарованные несправедливостью жизни просто до крайности.

— Ваня ни о какой статье ничего не знает. К журналистике он имеет такое же отношение, как фонарный столб к балету. Более того, уже почти две недели парень валяется на больничной койке и дальше, чем до туалета, и то в хорошие дни, от нее не отходит.

— Это очень странно, — забормотала Эмма Леонидовна, разводя руками. — А как же статья? Журналистское расследование? Я ничего не понимаю. Леня говорил…

— Ваш сын вам солгал! Вы этого еще не поняли?

— Леня не мог мне врать.

Вот и поговори с ней после этого! Подруги ей черным по белому расписали, что ни Сеня Грачев, ни Ваня Черкашин, ни Женечка Кораблева не могли быть соавторами сына Эммы Леонидовны в части скандальных разоблачений, а она твердит, что все вокруг врут, а ее Леня не может.

— Святой он у вас, что ли?

— Да! Да, святой!

И разобиженная в своих материнских чувствах бухгалтерша удалилась, не соизволив даже попрощаться с подругами.

— Вот и помогай после этого людям, — огорчилась Любочка. — Мы для нее в свой выходной, да еще и предпраздничный, день круги по городу нарезаем, с людьми разговариваем, которые с нами разговаривать совсем не хотят. А она от нас нос воротит, стоило ей правду сказать про ее сыночка. Никакой благодарности! Сколько времени на ее фантазии убили, а где выхлоп?

Но Верочку тревожило другое.