Год полнолуний

На счёт «маленький и толстый» Саша, конечно преувеличивал. При своих ста семидесяти пяти роста он весил семьдесят пять килограмм. Но вот только сменщик его имел тот же вес, но росту вымахал на две головы выше, рядом с Серёгой он казался маленьким колобком. И на счёт лохматости Трофимов приврал. По лености своей он носил стрижку класса «бобрик», которая не требовала причёсывания вообще. Но в данный момент это всё равно ничего не меняло.

Для очистки совести Саша вышел и направился к заднему мосту. От колёс яростно шипело, словно кто-то старался свистнуть в два пальца, но никак не получалось. Трофимов открыл лючок перед правыми задними колёсами, сдёрнул тягу уровня пола — неизменно грязный кусок ржавого прута с двумя заросшими мхом резинками на концах — и перевернул рычаг воздушного крана в верхнее положение: хоть давление из ресиверов сбрасывать не будет.

— Ты понимаешь, свинья, что я так без зарплаты останусь? — высказался Саша, несильно пнув ногой колесо. — Даже не покраснела, подлюка.

— Товарищи пассажиры, — поднялся он на первую ступеньку и заглянул в салон, — к сожалению, автобус дальше не пойдёт.

— Как это не пойдёт?! Почему?! Да что это такое, как вечер, так до дома не доехать! Хоть до остановки довезите! Почему из парка на ломаном автобусе выезжаете?!

Чтоб избавиться от криков, Трофимов взял подстилку, кинул поближе к задним колёсам и с умным видом полез под брюхо машины.

Все эти вопросы пассажиры задают всегда, при каждой поломке. Можно подумать, водитель специально песочек в подшипники подсыпает! Саша терпеливо лежал на спине и вспоминал Костика с тридцать четвёртого маршрута: его сегодня бабка пытала — почему полтора часа автобуса не было. А там круг двадцать минут, Костя мимо этой старушенции пять раз проезжал! А разве докажешь чего? Фиг! Только жалобы строчат. Как хорошо было бы работать в автопарках, не будь на маршрутах пассажиров!

— Хэй, зэмлак! — постучал кто-то по ботинку.

— В чём дело? — высунул Саша голову из-под машины.

— Скажи, зэмлак, гдэ улыца Ора Джани, Кидзэ?

— Какая?

— Ора Джани, Кидзе.

— Без понятия! — Трофимов попытался уползти обратно, но смуглый сын знойного юга застучал по ботинку с энергичностью швейной машинки:

— Э-э, зэмлак, ты там эздишь, точно эздишь! Шэстэсат чэтвэртый сказали!

— Не знаю… — засомневался Трофимов, — Какая, говоришь?

— Ора Джани, Кидзе! Два часа эж-жу!

— Какая?

— Ай, зэмлак, Ора Джани…

— Постой… Орджоникидзе, что ли? Так остановку назад была!

— Ай, зачэм не гаварил?! Два часа эж-жу! — Южанин театрально вскинул руки и зашагал вдоль тротуара.

Выждав ещё немного, Саша вылез из-под машины и заглянул в окно салона. Кажется, все разбрелись.

— Ох, накатают сегодня на меня жалобу! — вслух подумал Трофимов. — А может, и нет. По Новоизмайловскому проспекту ещё один автобус ходит, да и троллейбус тоже, пассажиров разберут. А на кольцо, к платформе, в такое время никто не ездит.

Он вернулся за руль, вытер руки, погасил свет в салоне. Рядом, противно визгнув тормозами, остановилась двести тридцать пятая ГМ» Пешка» — то бишь «Икарус» с гидромеханической коробкой передач — передняя дверь, опять же с визгом, распахнулась: Антошка с шестьдесят третьего маршрута.

— Что у тебя? — крикнул Антон.

— Подушка гавкнулась!

— Как?

— Как-как, еду, вдруг — бабах! Бум-бум-бум… Как они ещё накрываются?

— Понятно. «Возвратом» пойдёшь?

— Не-е, я теперь тут жить буду! Места хорошие, воздух свежий. Ночью костерок разведу, прохожего отловлю, на вертеле зажарю. Романтика!

— Понял, оставь чуток жаркого, утром подъеду, пикник устроим!

— Замётано!

— Ну, до завтра!

— Пока! — Саша закрыл форточку и ещё раз протёр руки тряпкой. Антону хорошо трепаться, он через час машину на БАМ поставит и домой, баиньки. А ему с автобусом корячиться.

Теоретически, сейчас Трофимову следовало звонить в парк и брать «возврат» по технеисправности. Но тогда за последний круг с него снимут премию за регулярность движения. Десять рублей — бутылка пива пропадёт. Саша считал, что допускать этого не стоит. Он в третий раз тщательно протёр руки — а то ведь потом сам постоянно об руль пачкаться будешь — воткнул вторую передачу и, высоко подскакивая в кресле от каждой кочки, медленно заковылял на станцию.

Когда премудрые венгры ставили на автобус воздушную подвеску, то это было гениально: чуть выше давление — автобус поднялся, чуть ниже — осел. Всегда одинаковое расстояние от ступенек до земли, всегда ровно стоящая машина, причём независимо от загрузки. Это было прекрасно. Теоретически. И для теоретических дорог. А на натуральных российских кочках мост гуляет туда-сюда, кузов прыгает, как испуганный заяц и подушки отзывчиво выдёргиваются со своих гнёзд. Вот потому-то везде, где нормальные машины скачут по ямам, словно кузнечики после получки, «Икарусы» медленно переваливаются, подобно гусыне перед родами. И всё равно выдёргивают подушки. Нет, «Икарус» машина хорошая. Даже очень хорошая! Но — местами.