Год полнолуний

Синичка проследила Сашин взгляд и мгновенно всё поняла. Отражение в витрине дрогнуло, и рядом с Трофимовым проявилась девушка в расстёгнутой песцовой шубе.

— Ты… Ты не отражаешься в зеркале… — прошептал Саша и указал на большие зеркальные буквы на витрине. В них он по-прежнему оставался один.

— Ну и что?

Отражения исправились. Трофимов оглянулся и уставился в стёкла запаркованного рядом «москвича».

— Перестань, — попросила девушка. — Я не могу уследить за всеми отражениями сразу.

— Но почему ты не отражаешься в зеркалах?

— Потому, что меня здесь нет! — напомнила Синичка.

— Но ты же здесь…

— Саша, милый, — она взяла его за руки, — но ведь тебя не пугало, когда на мне менялись платья? Когда из ничего возникал праздничный стол? Почему ты так испугался сейчас?

— Испугался? — Саша задумчиво потёр лоб. — Да нет, я не испугался. Просто это оказалась несколько… неожиданно. Кстати, по нашим поверьям, в зеркале не отражаются вампиры и вурдалаки.

— Это правда, — кивнула Синичка. — В зеркалах не отражается никто из тех, кто создаёт свой облик с помощью колдовства. Я могу позаботиться о том, как выгляжу в твоих глазах, в глазах встречных прохожих. Но ни один колдун не в силах уследить за бесчисленными отражениями. Разве это так важно?

— Нет, конечно, — Саша привлёк Синичку к себе. — Извини.

— Кстати, — звонко хлопнула себя по лбу девушка, — о памяти. Боюсь, я скоро запутаюсь во всех тех местах, где мы побывали. Ты не мог бы купить мне клубок ниток?

— Зачем? — не понял связи Трофимов.

— Увязать всё, что видела. Кстати, хочешь, я научу тебя писать?

Придя домой, Саша в первую очередь слазил в тумбочку к матери, достал клубок акриловой пряжи и протянул Синичке:

— Такая подойдёт?

— Вполне.

Они ушли в сашину комнату, уселись на тахту и девушка принялась учить Сашу «писать»:

— Вот смотри. Вот так, ещё с незапамятных времён, создаётся дорожная лента. Купец берёт путеводную нить и начинает делать узелки на память, — пальцы девушки быстро мелькали, нанизывая на нитку пряжи узелки разного размера, с выступающими или нет петельками, стоящими где-то совсем рядом, а где-то довольно далеко друг от друга, и сматывая их на клубок. — В конце путешествия получается клубочек. Когда нужно возвращаться назад, достаточно потянуть за «нить повествования», и по памятным узелкам определить обратную дорогу, как бы запутана она ни была.

— А если дорога слишком длинная? Это какой клубок должен быть!

— Ну, сколько верёвочке ни виться, а конец-то будет.

— В этом способе есть один большой недостаток: если захочешь взглянуть на середину пути, надо перематывать половину клубка.

— Тут ты прав, — согласилась Синичка, не переставая «увязывать слова», — но для путников это не важно. Заглядывать в середину необходимо в научных трактатах и художественных книгах. Но в таких случаях «плетут сюжет» другим способом. Создаётся «ткань повествования», похожая на обычную ткань для одежды.

— То есть, — рассмеялся Саша, — в «длинное повествование» при заморозках и одеться можно?

— Одеться нельзя, — улыбнулась девушка, не переставая работать, — а укрыться можно.

— И спросонок «запутаться во вранье»?

— Нет, — поправила его Синичка, — во вранье путаются, когда хотят внести исправления: «рвут нить повествования», пытаются «увязать концы», а «концы с концами не сходятся».

— Тьфу ты, — закрутил головой Трофимов, — никогда не думал, что в просторечии так часто говорят о нашей письменности, как об узелковой.

Он встал, достал из стола блокнот, взял ручку:

— Ты, наверное, думаешь, что я «двух слов связать не могу»? Смотри… — и он крупными буквами написал: «СИНИЧКА»

— Что это?

— Это твоё имя.

— У меня нет имени, — задумчиво поправила девушка, разглядывая буквы. — Так вот это что… А я понять не могла, что за рисуночки такие рядом с платьями в журнале?

— Возьми, — протянул ей Саша блокнот.

— Не нужно. Ваш способ письма ещё очень несовершенен. Ты писал довольно долго, а на нитке это делается вот так: — и она быстро сделала пару узелков.

— Ну, я могу писать и быстрее, — Саша быстро начертал прописью: «Синичка». По времени получилось примерно одинаково.

— Дай попробовать, — девушка потянула блокнот к себе. Задумалась, глядя на чистый лист бумаги. Потом решительно провела прямую черту, пририсовала несколько хвостиков снизу, пару сверху. Провела ещё линию, пририсовала хвостики, потом повторила в третий раз.

— Что это? — с любопытством спросил Саша.

— Я написала: «Начинаю путеводный клубок». Маленькими узелками отмечаются гласные — их я нарисовала сверху, а большими — согласные. Они снизу.

— Где-то я это видел, — зачесал голову Трофимов, подошёл к книжной полке, после недолгих поисков нашёл «Бхагавадгиту», купленную год назад в подземном переходе, раскрыл. — Точно! Ты только посмотри: чёрточка, узелки; чёрточка, узелки. Да это же язык хинди!

Синичка заглянула через плечо, сравнила написанное там со своими словами в блокноте, отрицательно покачала головой:

— Нет, ни слова не понимаю.

— Естественно. Это же язык хинди, а ты говоришь по-русски. Однако, похоже, узелковая письменность совсем недавно процветала и в нашем мире!