Год полнолуний

Саша ощутил прикосновение жарких губ к своему члену, неуверенно попытался удержать девушку, но почти сразу сдался, захлёстнутый её горячей страстью. Истома мягко овладела телом, и ему осталось только одно: покорность — полная, жертвенная…

— А что мы будем делать теперь? — нежно спросила прекрасная колдунья, положив подбородок ему на грудь.

— Ничего… — Саша не мог так быстро освободиться от состояния полной расслабленности, он продолжал плыть по течению, не шевелясь, не дыша, ни о чём не думая.

По течению…

Трофимов сел, повернул голову к Синичке, глупо улыбнулся.

— Ты чего? — забеспокоилась девушка.

— Какой я осёл! — авторитетно заявил Трофимов, встал, вошёл в реку, опустился на колени в самом глубоком месте, со всей силы ударил по воде ладонями, подняв тучу брызг. — Знаю, знаю, куда нам нужно! Как я сразу не догадался?!

— Куда?

— Поехали, увидишь.

Он собрал одежду, бросил на заднее сиденье, сел за руль.

— И куда мы? — снова спросила Синичка, садясь рядом.

— В Валгому, — ответил Трофимов, давая «газ».

— Весомое название.

— Посёлок это, ниже по течению… Однако уже поздно, смеркается. — Саша включил ближний свет и продолжил: — Понимаешь, раньше на Ояти лесосплав был. У Доможирово до сих пор топляки в пять-шесть слоёв на дне лежат. Финны уже лет пять его баржами таскают, вытащить не могут. Так вот, лет пятнадцать назад зелёные, сволочи, хай подняли. Дескать, природу это всё портит. Засранцы.

— А разве природу защищать плохо? — удивилась Синичка.

— Хорошо. Да вот только на Оять раньше со всей округи на рыбалку ездили. Пустой крючок кинешь — клюёт. А как лесосплав прикрыли, так и рыба пропала. Вся. Защитники хреновы.

— Жалко…

— Не то слово. Ну да теперь поздно. А вот в Валгоме как раз сплавная контора и размещалась. Раз её прикрыли, стало быть и люди должны были разъехаться. Чего им там без работы торчать? Кое-кто, может, и остался, но немного. Думаю, и сотни не наберётся. А раньше больше тысячи обитало.

Темнота быстро завладела лесными дебрями. Свет, выбрасываемый машиной, стелился над самой дорогой, отчего даже мелкие ямки казались бездонными колодцами. На некоторое время Саша сбросил скорость, но вскоре привык и снова разогнался. Поворот на Валгому он обнаружил, когда на небе уже сверкали яркие точки далёких звёзд. Старая просёлочная дорога, на совесть разбитая тяжёлыми лесовозами.

— Ну, Чапа, давай, покажи, на что способна, — похлопал Трофимов по рулю и направил машину туда.

Сперва он увидел крест на фоне ночного неба. Потом свет фар выхватил покосившийся забор. «Нива» проехала мимо длинных заброшенных бараков — по днищу забарабанил щебень — потом, следуя дороге, повернула направо, миновала несколько изб, только в одной из которых светилось окно, свернула налево — в небе опять замаячил крест, — проехала ещё сотню метров и остановилась: впереди, между высокими липами, холодными отблесками звёзд играла широкая река.

— Приехали, — Трофимов облегчённо откинулся на спинку сиденья.

Синичка вышла на свежий воздух, сладко потянулась.

— Здорово! Мне здесь нравится.

— Тебе везде нравится, — откликнулся Саша, тоже выбираясь из машины. — Вопрос в том, насколько здешние места удовлетворяют нашим требованиям.

— Как сложно ты выражаешься, — не то восхитилась, не то подколола Синичка и поднялась на цыпочки. — Храм стоит. Перед самым кладбищем. Я сейчас вернусь.

Она буквально растаяла в темноте. Трофимов заботливо обошёл машину, ничего не разглядел и уселся на толстом, крепком бампере дожидаться колдуньи.

Ночную тишину не столько разрывал, сколько усугублял плеск волн, стрекотание кузнечиков. Сильно, но приятно пахло свежеструганной древесиной. От реки веяло прохладой.

Трофимов поёжился, слазил за одеждой, разложил её на горячем капоте. Откинул сиденья, готовясь ко сну.

— Кто ты такой, сын мой? — низкий, глубокий голос принадлежал невысокому священнику в тяжёлой рясе, с большим, толстым крестом на груди. Поверх символа веры мелко подрагивала длинная, тощая бородка.

— Да так, прохожий, — пожал плечами Саша.

— А пошто в неглиже рядом с храмом Господним шастаешь?

— Одежда мокрая, — миролюбиво ответил Трофимов, кивнув на капот.

— Сие не важно, — отрезал священник и приказал: — Облачись.

— Говорю же: мокрое всё, — повторил Саша.

— Я тебе сказал, облачись! — повысил голос поп.

— А пошёл ты на … — начал злиться Трофимов.

— Да ты богохульствуешь! — задохнулся служитель Божий. — Под стенами Господними! А ну — сгинь отсюда, нехристь проклятый!

Однако тут Трофимов вспомнил, что сюда вот-вот вернётся Синичка, которую встреча с настоящим попом отнюдь не обрадует, и сам шагнул вперёд:

— А ну, вали отсюда, старый хрен, со своими советами!

— Да ты…

— Пошёл вон, пока я тебе по шее не накостылял! — Саша попытался сграбастать попа за грудки.

— Да я тебя… — но тут священник осознал, что собеседник не шутит и отступил, спасая бороду от захвата. Остановился, погрозил кулаком: — Ну, я тебя!..

— Давай, давай, счастливо, — помахал ему Трофимов и отвернулся.

— Исчадье дьяволово, сатанист проклятый…

— Ты ещё здесь? — удивился Саша. — А плавать ты умеешь, придурок?