Год полнолуний

— Он ждёт тебя, Создатель, — почтительно поклонился старик.

Только что, при всех, сам Господь Бог назвал их деревню своей родиной! Гордо вскинув головы, воины расступились, пропуская гостей в деревню, а старик негромко, словно только для Создателя, сказал:

— Когда остальные селения выставят своих бойцов, мы дадим ещё тридцать воинов.

— Похоже, Дьяволу осталось жить лишь то время, что необходимо нам для похода на Мёртвый замок, — ответил Олег и поднял глаза к вершине горы. — Я переночую дома. А утром — в путь.

— Нам опять придётся праздновать без тебя? — понимающе покачал головой старик. — Жаль. Но утром воины будут готовы.

— Хорошо, — Господь узнал тропинку, ведущую на его личный горный уступ, кивнул старику и повернул на неё.

С внезапной ясностью Олег вспомнил милое Олино лицо, длинные ресницы, светло-серые глаза, вспомнил горячие прикосновения её губ, её смущение, когда она призналась в своих чувствах, её радость, когда она получила новое имя, и он понял, что в самом деле страшно по ней соскучился. Ноги сами собой перешли на бег.

Он примчался на площадку перед низкой каменной хижиной, остановился, тяжело дыша. Толкнул дверь.

Девушка сидела перед очагом и подбрасывала в огонь хворост. Она повернула голову на скрип, прищурилась. Вскрикнула и кинулась Олегу на шею.

— Вернулся! Любимый мой, Создатель мой. Пришёл. Вернулся.

…Утро взбодрило прохладой. Олег осторожно выбрался из-под курчавой шкуры, заменявшей одеяло. Ольга тихонько застонала, повернулась на другой бок. Во сне она выглядела особенно милой. Создатель улыбнулся, быстро оделся, вышел на уступ.

Земля внизу была задёрнута туманом, словно тонула по самые макушки деревьев в белом лохматом пуху.

Ничего, пока они туда дойдут, туман рассеется.

Олег бодрой трусцой сбежал вниз, вошёл в деревню.

Здесь царила тишина. За ближайшем плетнём, под развесистой кроной яблони, стоял дощатый стол, на котором маленький коричневый поросёнок деловито рылся острой мордашкой в чугунке. Кружки и тарелки свиненыш уже успел раскидать по земле. Под столом, положив под голову выпуклый щит, беспробудно дрых отдалённо знакомый парень.

— Та-ак, — Создатель начал понимать, что вчерась его армия крепко отметила воссоединение с местным пополнением. От воинственных, всегда готовых к бою хабреков он такого разгула не ожидал.

Господь спустился ниже по тропе, заглянул во двор. Здесь храпели Гера с Антоном, пристроив вместо подушки ящик с патронами. Создатель потянул коробку к себе. Антон уронил голову на землю и даже не шелохнулся. Гера поморщился, протёр заспанные глаза, зевнул. Тупо посмотрел на Господа. Резко встрепенулся, вскочил на ноги.

— Хороши воины, — покачал головой Создатель.

— Мы… Это… — попытался оправдаться мальчишка.

— Я понимаю, — кивнул Господь. — Праздник. Салют ночью устраивали?

Гера замялся. Олег повернул коробку замками к себе, открыл. Ничего страшного — запасов стало меньше обоймы на три. Но в ящике их оставалось ещё не меньше сотни. Сто магазинов, полторы тысячи выстрелов. Что сможет противопоставить этому рогатый? Две сотни пик?

Создатель принюхался. Как будто, пахнуло плесенью. Этого только не хватало! Ведь патроны-то не заводские, они живые. Не хватает только, чтобы протухли!

— Мы готовы! — Гера поднял Антона, и оба вытянулись по струнке, слегка покачиваясь.

— Охотно верю, — пробурчал Создатель. — Только боюсь, поднять всех остальных будет сложнее. Значит так: все магазины из ящика разложите где-нибудь на свету, пусть просохнут; сами ещё немного отдохните, позавтракайте, попейте рассольчику, но чтобы в полдень все были готовы к походу!

— Слушаюсь, Создатель, — хором ответили оба и бодро поволокли коробку за дом.

Олег ушёл обратно, на утёс, к своей хижине. Сел на краю обрыва.

В душе клокотала ярость на этих чёртовых наркоманов, вчерашнее веселье которых сорвало выступление армии из посёлка. Ведь никто, ни один человек не поднялся утром, не встретил его в деревне! Между тем Создатель понимал, что хабреки — истинные воины, это ядро будущей армии, основная сила, на которую ему предстоит опираться. А значит — придётся терпеть. Прощать, шутить, улыбаться. Позволять вольности. И не показывать недовольства ни единым жестом или словом. Наверное, именно это и называется искусством повелевать: уметь сквозь злость улыбаться отребью, которое в нужный миг способно превратиться в непобедимую фалангу.

Внизу, на равнине, жаркие лучи уже развеяли туман. Зелёные лесные просторы и жёлтые хлебные поля насыщались теплом. У далёких селений появились мелкие фигурки людей — землепашцы расходились на работы.

Создатель поднялся, вошёл в дом. Оля спала в том же положении, в каком Олег её оставил. Волосы разметались по изголовью, обнажённое плечо соблазнительно выглядывало на свет.