Год потопа

Так что я думаю про Аманду и про то, сколько всего она для меня сделала, а я никогда ничего не делала для нее. Вместо этого я позволила себе ревновать ее к Джимми, хотя это была совершенно не ее вина. И это было нечестно. Мне нужно найти Аманду и спасти ее от того, что с ней происходит. Хотя, может быть, она уже висит на дереве с вырезанными частями, как Оутс.

Но я не хочу представлять себе такую картину, так что вместо этого представляю себе, как я иду к Аманде, потому что именно это мне нужно будет сделать.

Адам Первый, я помню, говорил: путешествует не только тело, но и Душа. И конец одного путешествия – это начало другого.

– Я готова, – говорю я Тоби.

Мы съедаем часть сушеного мяса париковцы, запиваем водой и прячем гамаки под кустом, чтобы не тащить их. Но рюкзаки надо взять, говорит Тоби, с едой и всем прочим. Потом мы осматриваемся – не осталось ли чересчур заметных следов? Тоби проверяет ружье.

– Мне понадобятся только две пули, – говорит она.

– Это если ты не промахнешься, – поправляю я. По одной на каждого больболиста: я представляю себе, как пули летят по воздуху, прямо… куда? В глаз? В сердце? От этой картины меня передергивает.

– Я не могу позволить себе промахнуться, – говорит Тоби. – У них пистолет-распылитель.

Мы снова выходим на тропу и идем по ней в направлении моря, откуда ночью слышались голоса.

Скоро мы опять слышим эти голоса, но они не поют, а только разговаривают. Пахнет дымом – от горящего костра, – и смеются дети. Это Гленновы искусственные люди. Без вариантов.

– Иди медленно, – тихо говорит Тоби. – Те же правила, что и для животных. Будь очень спокойна. Если придется уходить, пяться, иди спиной вперед. Нельзя поворачиваться и бежать.

Я не знаю, чего жду, но то, что я вижу, совершенно неожиданно. Передо мной поляна, где горит костер, а вокруг него сидят люди, человек тридцать. Они все разных цветов – черные, коричневые, желтые и белые, – но все молодые. И все совершенно голые.

Лагерь нудистов, думаю я. Но это я так шучу. Они слишком красивы – идеальны, даже чересчур. Будто сошли с рекламы салона красоты «НоваТы». Сисимпланты и полная эпиляция всего тела воском – у них на теле нет вообще никаких волос. Отретушированы. Покрыты лаком.

Иногда трудно во что-то поверить, пока не увидишь своими глазами, и с этими людьми как раз так. Я до конца не верила, что Гленн их все-таки сделал; я не поверила Крозу, хотя он по правде видел этих людей. Но вот они, прямо передо мной. Все равно что единорога встретить. Мне хочется послушать, как они будут мурлыкать.

Заметив нас – сперва кто-то из детей, потом женщина, потом все, – они бросают свои дела и поворачиваются к нам, все разом. Вид у них не испуганный и не угрожающий – заинтересованный, но спокойный. Они смотрят как париковцы. И жуют как париковцы. Жуют они что-то зеленое – один-два ребенка настолько удивились нашему появлению, что застыли с разинутыми ртами.

– Здравствуйте, – говорит им Тоби. А мне: – Стой тут.

Она делает шаг вперед. Один из мужчин, сидящих на корточках у огня, встает и выдвигается из общего ряда.

– Приветствуем тебя, – говорит он. – Ты друг Снежного Человека?

Я будто слышу, как Тоби обдумывает ответ. Кто такой Снежный Человек? Если она скажет «да», не сочтут ли ее врагом? А если она скажет «нет»?

– А Снежный Человек – хороший? – спрашивает Тоби.

– Да, – отвечает мужчина. Он выше других и, кажется, говорит от имени всех. – Снежный Человек – очень хороший. Он наш друг.

Остальные кивают, не прекращая жевать.

– Тогда мы тоже его друзья, – говорит Тоби. – И ваши друзья тоже.

– Ты похожа на него, – говорит мужчина. – У тебя лишняя кожа, как у него. Но нет перьев. Ты живешь на дереве?

– Перьев? – спрашивает Тоби. – На лишней коже?

– Нет, на лице. Приходил другой похожий на Снежного Человека. С перьями. И с ним другой, с короткими перьями. И женщина, которая пахла синим, но вела себя не по-синему. Может быть, та женщина, которая с тобой, тоже такая?

Тоби кивает, словно все поняла. Может, и правда поняла. Я даже не могу сказать, что именно ей понятно.

– Она пахнет синим, – говорит другой мужчина. – Эта женщина, которая с тобой.

Все мужчины принимаются обнюхивать меня, словно я цветок или какой-нибудь сыр. У нескольких возникает внушительная эрекция. Синего цвета. Кроз меня об этом предупредил, но я никогда ничего подобного не видела, даже в «Чешуйках», где некоторые клиенты увлекались раскраской тела и разными удлинителями. Несколько мужчин начинают странно гудеть, как гудит хрустальный бокал, если провести пальцем по кромке.

– Но та другая женщина, которая приходила, испугалась, когда мы запели ей, и предложили ей цветы, и стали махать ей членами, – говорит главный.

– Да. И двое мужчин тоже испугались. Они убежали.

– Какого роста была та женщина? – спрашивает Тоби. – Выше этой?

Она показывает на меня.

– Да. Выше. Она была больна. И печальна. Мы бы помурлыкали над ней и вылечили ее. И тогда мы могли бы с ней спариться.

Это Аманда, думаю я. Значит, она еще жива, ее не убили. Мне хочется завопить: «Скорее!» Но Тоби пока никуда не торопится.