Год, прожитый по-библейски

Вот на лоскуте белой марли лежит кусочек моего сына. Он пожертвовал часть своего тела, чтобы вступить в древнее сообщество. Лью читает молитву с ксерокопии:

– Пусть Он, благословивший наших отцов, Авраама, Исаака и Иакова, Моисея и Аарона, Давида и Соломона, благословит сего нежного младенца…

Теперь это не просто бессмысленные имена. Это имена, с которыми я прожил год. Авраам, Исаак, Иаков. Эта цепь, которая – если бы Лью извергал имена несколько часов подряд – предположительно, дошла бы до Чарльза Якобовича, и Арнольда Джейкобса, и Эй Джей Джейкобса. Кто я такой, чтобы нарушать традицию, которой тысячи лет? Обрезание – безумный, иррациональный ритуал. Но дело в том, что это ритуал моих предков. Поэтому, может, мне и не стоит от него отворачиваться.

И так во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними…

Евангелие от Матфея 7:12

День 372. Пару дней назад, прямо перед длинными выходными в честь Дня труда, в коридоре у нашей квартиры появился странный запах.

– Похоже на гнилую репу, – сказала Джули. – Ты чувствуешь, да?

Я чувствовал, но не увидел в этом ничего особенного. Загадочная соседка из квартиры 5R, с которой я так и не познакомился, обожает готовить экзотические блюда из неведомых животных. Может, ей просто не повезло с рецептом. Но к утру запах не выветрился. Джули позвонила в домоуправление, они «провели проверку» и ничего не обнаружили. На День труда все наши соседи уехали с Манхэттена. В здании остались только мы с Джули, наши дети и этот запах. Который стал еще хуже. Намного. При этом источник оставался неясным – как будто запах пропитал весь холл.

Выходя на прогулку, мы с Джули неслись из квартиры к лифту, прикрыв рты и носы воротниками. Она снова позвонила в коммунальные службы. Ей обещали разобраться.

Во вторник утром я проснулся от громких ударов в холле. Я выглянул из дверей и увидел Виктора, нашего ремонтника, у квартиры 5IV, где живет милая хиппи Нэнси. За дверью лаяла ее собака. Рядом ждали четыре медика, тихо переговариваясь по рациям.

Я понял все еще до того, как один медик спросил:

– Вы в последнее время видели вашу соседку?

Виктор полчаса бил в дверь и наконец сломал ее. Он вошел внутрь и очень скоро вышел.

– Жива? – спросил я.

Он покачал головой.

Тело Нэнси под простыней выкатили на носилках. Дверь заперли на висячий замок и заклеили желтой полицейской лентой, а вдобавок оставили предупреждение на флуоресцентной: никому не входить. В конце коридора поставили промышленный вентилятор, чтобы развеять запах.

Когда Джули проснулась, я рассказал ей. Она села на диван, закрыла лицо руками и молчала, кажется, целых две минуты. Наконец она подняла покрасневшие глаза.

– Я видела ее неделю назад. Она все беспокоилась, как я справлюсь.

Я покачал головой.

– От чего она умерла?

– Пока неизвестно.

– Я же говорила им про запах. Говорила. Этого я и боялась.

Когда что-нибудь происходит, я всегда пытаюсь найти библейский прецедент – историю, которая поможет взглянуть на вещи шире. Но для смерти Нэнси ничего не находится. В Библии мало сказано о жизни и смерти в одиночестве. Адам сначала был один, но недолго. Бог решил: «Не хорошо быть человеку одному». В библейские времена мельчайшей ячейкой общества был не человек, а семья. У Нэнси не было ни семьи, ни детей – только горстка друзей, с которыми она виделась довольно редко.

Этой ночью мы с Джули лежим в постели, слишком уставшие, чтобы читать перед сном.

– Может… помолимся?

Джули смотрит на меня так, словно я предложил пригласить к нам в постель официантку из кондитерской на углу.

– Ты серьезно?

– Прочтем благодарственную молитву. Мне они помогают. Не обязательно называть это молитвой. Можно просто благодарить.

Джули какое-то время молчит.

– Ну ладно.

– Начнем с простого.

– Благодарю за наше здоровье и наших детей, – говорит Джули.

– Благодарю за то, что мы были знакомы с Нэнси, – продолжаю я.

– Благодарю за то, что твой проект заканчивается.

Поминки проходят через два дня в квартире женщины, которая чуть-чуть знала Нэнси – они обе принадлежали к неформальной клике собачников нашего дома. Поскольку у Нэнси не было родственников, в основном все организовала Джули: отыскала нескольких друзей и повесила в холле объявление.

Пришло около десяти человек. Школьный друг Нэнси Дэн читает ее письма. Это болезненно искренние рассказы об одиночестве и «надломе», оставшемся со времен 60-х. Мы передаем друг другу обложку для альбома Джимми Хендрикса, которую она нарисовала. Люди говорят примерно так: «У нее была трудная жизнь, но по крайней мере под конец она обрела мир и покой в компании своей собаки Мемфиса».

И мы обсуждаем страшное совпадение, словно взятое из чеховского сюжета: она умерла от сердечной недостаточности и астмы. Астма развилась из-за собаки.