Год со Штроблом

Шютц остался в одиночестве. Оглянулся, ища глазами стойку бара. Подумал: «Вот возьму и напьюсь. Штробл занят, друзья — тоже. Главное, чтобы мне не попался больше на глаза этот светловолосый испанец или этот, с черными рожками, тогда я ни за что не отвечаю. Больше ничего плохого со мной не случится». Почувствовал, как кто-то дернул его за рукав пиджака, повернул голову. Из-под огромного платка на него смотрели сияющие круглые глаза.

— Вы меня в этом наряде не узнаете?

— Тебя? — удивился Шютц.

— Ну, помните, я кофе приносила. Тогда, на субботнике!

— Ах, вот ты кто! — Шютц рассмеялся. — Ох, и укутали же они тебя.

— Зато все оригинальное, без подделки! — она на секунду опустила глаза, как бы разглядывая свое платье.

— Что да, то да, — согласился он, увидев, сколько нетерпения в ее глазах. — Карнавальный костюм у тебя — первый сорт.

— Знал бы ты, как я его берегу! Случись что… у моей мамочки такая тяжелая рука, врежет — не обрадуешься!

Они рассмеялись, На танцплощадке бурлил целый водоворот. Вера опять танцевала с Виктором, Штробла нигде не видно. Стараясь казаться повыше, Аннхен шла рядом с Шютцем на цыпочках. «Эх, пригласил бы меня кто-нибудь, я хотя бы разглядела, кто там, в кругу. И вообще — просто потанцевать бы!»

— Ты вроде кого-то ищешь? — спросил Шютц.

Аннхен вспомнила о руках, крепко обнявших ее за талию, покраснела и сказала:

— Нет, никого, только девушку одну, мы с ней вместе пришли.

— Она, наверное, уже кого-то подцепила, — сказал Шютц. — Пойдем-ка со мной, выпьем по рюмочке.

Аннхен кивнула.

Добраться до бара оказалось делом непростым. Бар изображал чистилище. Путь туда вел по темному коридору с тяжелыми портьерами темно-красного цвета, а потом вниз, по скользкому наклонному желобу. Огонь в чистилище тлел под огромных размеров жаровней, на стенах дрожали тени адских огней.

— Прозит! Будь здорова! — сказал Шютц, опрокидывая в себя рюмочку корна[19].

Между прочим, уже шестую за короткое время, которое они просидели в баре с Аннхен. Наискосок от них веселилась компания Берга. «Одно из двух, — подумал Шютц. — Либо ему уже все известно, и он влепит, мне так, что я долго помнить буду, либо пока не знает, и тогда… Тогда он еще узнает об этом и все равно влепит мне так, что я долго не забуду. Возможности-то две, а альтернативы нет. Такие, как Вернфрид, всегда побегут жаловаться к таким, как Берг. Знают, что их выслушают. А тот, конечно, разорется…»

— Ты почему ничего не пьешь? — спросил Шютц Аннхен, перед которой стояли две полные рюмки.

— Как же, как же — я две уже выпила, — защищалась та.

— Давай, я тебе помогу, — сказал Шютц, беря одну из ее рюмочек. — Ты одну, и я одну — вот мы их и уберем! — они чокнулись стеклянными рюмками, сказав друг другу: «Прозит! На здоровье!»

«Может, мне лучше стоило бы выпить этого искрящегося напитка, который они называют «чертовым пойлом», а не этого чистого крепкого корна, от которого я только трезвею», — подумал Шютц и хотел было отставить рюмку, как вдруг увидел глаза испанца. Тот стоял в двух шагах от их столика и смотрел прямо на него. Но во взгляде его не было ни ярости, ни злобы, ни тем более желания отомстить. Скорее испанец выжидал, рассчитывая на что-то. В этой безмолвной схватке они словно говорили друг другу: здесь не будет ни драки, ни выяснения отношений, здесь не задают вопросы и не отвечают на них, здесь выжидают. И здесь же выяснится, кто выиграет, а кто проиграет.

Неужели корн все-таки подействовал на него? Девушке пришлось дважды ткнуть его локтем, чтобы он прислушался к ее словам.

— Да вот же она! — сказала Аннхен.

— Кто? — не понял Шютц.

Норма стояла за спиной испанца. Со снисходительной улыбкой она отодвинула поближе к нему пустую рюмку и вернулась в зал. Шютц, отнимая ее у шерифа, успокоил того:

— Я тебе ее скоро верну.

Сердце Аннхен екнуло, когда она увидела это. Пригласит парень в клетчатой рубахе ее на танец или нет? Он стоял совсем рядом. Аннхен так и ощущала, как он крепко прижмет ее к себе.

«Нет! — закричит она тогда. — Вы не смеете!» И забарабанит кулаками в его грудь, пока он не отпустит. Но он как будто ее и не заметил, а считал только шаги, на сколько удалилась от него Норма.

Ну и пусть. Тогда ей не придется ни кричать, ни молотить кулаками по его груди. Пройдя через весь зал, она спустилась по лестнице, села на предпоследнюю ступеньку, сняла платок и принялась ждать Норму — должна же та когда-то здесь пройти. Что за дурацкий карнавал!

Шютц протанцевал с Нормой полкруга.

Разговора у них не вышло.

— Неужели нам с тобой не о чем поговорить?

— А о чем?

— О тебе, о твоих делах.

— Спасибо!

— Тогда обо мне и о моих делах!

— Еще раз спасибо!

— Раньше ты была другой.

— Ты тоже. А теперь я хочу потанцевать вон с тем…

Черный ангел с удовольствием принял ее из рук Шютца. А рядом с ним появился шериф.