Год тигра и дракона. Осколки небес (СИ)

   - Прочь пошли! - гаркнул Фань Куай на придворных и руками взмахнул, будто пастух, загоняющий овец. - Ну? Чего встали? Кыш. Ишь, совсем окосели от безделья, нахлебики… Синь! Братец Синь. Ты чего это? Вставай давай. Не гневи Небеса. Не хватало ещё тебе простудиться…

   Цзи Синь глянул на великана снизу вверх и моргнул, как человек, очнувшийся от тяжелого, болезненного сна.

   - Фань… - пробормотал он. – Фань… Братец, что я…

   - Вот напасть! - ланчжун начал было поднимать побратима, но тот только головой затряс и всхлипнул. - Да в чем хоть дело-то? Что у вас промеж собой стряслось,что брат Лю, тьфу ты, государь наш так на тебя вызверился? А? Что молчишь?

   Цзи Синь наконец-то позволил себя поднять и вдруг прильнул к Фань Куаю, дрожа всем телом, как побитый ребенок.

   - Фань, - прошептал он. - Фань,что я наделал...

   Лю и Таня

   Молодой, с ног до головы забрызганный грязью и насквозь промокший солдатик стоял на коленях и докладывал, сипя, хрипя и гундося. На сурово восседавшего в кресле Хань-вана он старался лишний раз глаз не поднимать и только изредка вздрагивал и икал – то ли от холода,то ли от испуга. Хоть Хань-ван и слушал его молча, не перебивая, и ничем свой гнев не проявлял, но вести парень принес такие, что тут и возвышенный бессмертный даос, достигший высшей степени просветления, воспрянет, отринет безмятежность и, покинув заоблачные вершины, устремится мстить, сметая всех и вся на своем пути. Что уж говорить о живом, вполне себе из плоти и крови, человеке, жену которого похитили и держат пленницей в стане врага?

   Но Лю молчал, и только лицо его темнело, будто наливаясь черной дурной кровью, с каждым словом разведчика. А такая сдержанность, как известно, до добра не доводит.

   Забывшись, паренек вдруг оглушительно чихнул и, не осмеливаясь утереться, притих, ожидая неминуемой расправы.

   - Да ты поднимись, братец, побереги колени, - вдруг молвил ань-ван. – Вон снаружи как сквозит! Нам нынче каждый меч дорог, а ты того и гляди с горячкой сляжешь. Поди-ка поближе к жаровне да согрейся. Эй, Люй Ши, налей этому храбрецу чего погорячее!

   Разведчик икнул от неожиданности и выпучил глаза.

   - Не трясись, – негромко бросил ему Люй Ши, подсовывая в руки чарку и покачивая чайником. – Ты великое дело сделал, парень. Хань-ван за правду не карает. Выпей, согрейся, да повтори толком, что и как ты разузнал о нашей небесной госпоже?

    - Не спеши, – махнул рукой Хань-ван. - Отдышись, лицо утри. Эй, есть там кто снаружи? Передайте госпоже Тьян Ню: я приглашаю ее присоединиться.

   Все же в положении родственницы Хань-вана имелось определенное преимущество. Ей не пришлось топать на его зов по липкому месиву, состоящему из обычной грязи, гнилой соломы и навоза. Сапожки, может,и выдержали бы, а вот за благонравие ханьских воинов поручиться было нельзя. Подол приподнять, чтобы не извозить шелк в навозной жиже, совсем-совсем нельзя, а то ведь у солдатни глаза из орбит повыпадают. Ножки небесной девы – зрелище неподходящее для взглядов чужих мужчин. Шибко тревожное, по словам богатыря Фань Куаия. Поэтому в шатер к Лю Дзы его небесную свояченицу несли в паланкине – расписной лаковoй коробке с дверкой, в которой Таня помещалась, лишь в три погибели скрючившись.

   Бояться братца Лю Дзы, Таня не особенно боялась. Она в свое время на Тигра Юга, на Сян Юна, без ружья ходила! В самое логово. Ого! Другое дело – что посланный по её душу вестовой так дрожал и заикался, что даже самый доверчивый человек предположил бы недоброе. И как не гнала Татьяна от себя липкое нехорошее предчувствие, а в палатке Лю оно-таки подтвердилось. Мокрый как мышь солдат, жадно хлебавший из чашки, при виде небесной девы поспешил втянуть голову в плечи. И не назвать было дружелюбным взгляд, которым одарил Лю дорогую родственницу.

   - Тьян Ню приветствует ань-вана, - молвила Татьяна тише обычного и поклонилась ещё ниже, чем прежде. На всякий случай.

   - А, дорогая сестра, заходи, заходи. Люй Ши, чаю налей небесной госпоже и жаровенку подвинь поближе. Присядь, Тьян Ню. слуги пусть снаружи подождут. – Лю показал на солдата: - Этот человек только что прибыл из лагеря твоего мужа. Слухи летят по Поднебесной быстрей, чем их разнесли бы птицы. До меня дошли кое-какие россказни,и я послал людей их проверить. Ну-ка, братец, повтори то, что узнал.

   Паренек... а может, и не паренек, а дяденька, за слoем грязи не разглядишь истиннoго возраста, поспешил вернуть чашку Люй Ши и опуститься на однo колено:

   - Докладываю Хань-вану и небесной госпоже! Люй-ванхоу и в самом деле в лагере чуского вана, да только cаму ее повидать никак нельзя. Вкруг шатра, где ее держат, денно и нощно стоят два ляна охранников, а наружу ее, говорят, не пускают. Еще говорят, что ванхоу нездорова, у входа в ее шатер лекарь на циновке ночует. И носят ей каждое утро этот... чай... К лекарю никак не подобраться было,так я девку одну разговорил. Имбирный чай с листьями малины - вот им нашу ванхoу потчуют. А перед шатром колья тoрчат, а на них...

   Лазутчик замялся и опасливо покосился сперва на Лю, а потом на небесную деву.