Год Ветра

— Да, поставь мышонка, — усмехнулся он и вернулся к шнуркам на моей обуви.

Решила, что потом сделаю, как он сказал.

За год всего восемь сообщений. Первое в очереди от Полины Потёмкиной: «Данка, как только очухаешься, напиши мне, пожалуйста. Я сильно переживаю за вас с Ветром. Он пропал, уехал в Москву. Напиши мне!!!»

Это наша с Ветровым одноклассница. Очень эффектная девушка и характер невероятно боевой.

Решила, что подумаю, стоит ли с ней общаться.

Второе сообщение было от Кристины. Моя самая близкая подруга после Нового года написала свой номер телефона, по которому я смогу её найти. Номер я сразу сохранила.

Одно сообщение в октябре от Ветрова. В октябре он и появлялся последний раз на своей странице. Видимо в ту ночь Илью пробило на слёзы, и он написал мне, что любит, переживает, умирает без меня. Ждёт, безумно волнуется. Ему одиноко и страшно.

Я отвела телефон в сторону и пригладила его волосы. Илья, продолжал сидеть у моих ног, развязывал шнурок, потому что неправильно что-то сделал и пришлось перешнуровывать.

Остальные сообщения были от Бори Герца. Он писал только потому, что ему велено общаться. Боря аутист. Был интернат для богатых девочек с диагнозом, а неподалёку стоял такой же только для мальчиков. Мы никогда не ходили друг к другу в гости, потому что это считалось неполезным. С Борей мы знакомы, по причине общего врача-психиатра. Мы с ним виделись всего три раза в жизни, последний в мои пятнадцать лет. Но общались по интернету с детства. Точнее общался он. Читал какие-то статьи по прикладной математике или о программировании и посылал их мне. Я могла не ответить, он всё равно что-то присылал снова, а могла написать какую-нибудь ерунду, вроде: «Что за фигня, Боря! Меня это не интересует!» И он не обижался.

Я пробежалась по его сообщениям. «Привет!» дальше ненужная мне информация, и в конце: «С уважением, Борис Герц». В друзьях у Бори несколько десятков тысяч человек, и необязательно русские. Боря знал восемнадцать иностранных языков.

Не найдя в соцсетях ничего интересного, я заказала себе серьги, потом немного одежды. И прикроватные тумбочки. Для Ильи и для себя, а то мой Ветер телефон на краю кровати держал, и тот всё время падал.

Подтянула к себе наши паспорта, ввела коды и проверила ещё раз заявление, отправленное в ЗАГС.

— У меня сегодня встреча. С Дамианом поедем кого-то выкупать. Он спрашивал, не хочешь ты с нами поужинать?

— Я боюсь. Потом, когда привыкну ко всему. Можно я только с тобой буду выходить?

— Конечно, — улыбнулся Илья, и наконец-то справился с моими шнурками. — Может, его пригласим к нам? Он очень хотел тебя увидеть. Дядька ведь.

— Крёстный, — кивнула я. — потом, я пока не готова. Если только Кристину повидать.

Он поцеловал моё колено. Через капроновые колготки, но так будоражило! Покорённо опять посмотрел на меня снизу вверх, провёл горячими ладонями под подол платья.

— Мышонок, — прошипел он. — Моя девочка.

— Илья, — вспыхнула я краской. — Ещё… И я захочу.

И это после утреннего взаимного удовлетворения, и того, что у меня между ног саднило.

Я постоянно его хотела.

— Остаёмся дома? — спросила, чувствуя, что сбивалось дыхание.

— Нельзя! Может, Арбат отменим?

— Нельзя, — покачала я головой. — И в кафе я хочу. А потом пельмени на ужин.

— Тогда терпим до вечера, — он вскочил, попрыгал.

В удовольствие было видеть, что у него в джинсах эрекция.

Он хотел меня.

*****

Илья подал руку и помог встать. Легко покрутил меня вокруг своей оси и подхватил в объятия, прогнув к полу.

Я рассмеялась.

Как же легко!

Ещё секунда и я поставлена ровно. Он вёл в танце. Это был вальс.

Именно Илья учил меня танцевать вальс. Происходило это год назад в наше короткое знакомство. В парке, залитом водой. Эти воспоминания теперь как прекрасный сон. А потом я танцевала без него, чтобы стать такой же подвижной, изящной, как мой парень. И вместе мы выступали на дне рождения школы. Самая прекрасная пара! Меньше недели я учила движения. Схватывала всё на лету, и теперь тело просто механически всё вспомнило… Только два раза ему на ноги наступила.

Его рука на моей спине, мои пальцы прятались в его ладони. Мы вальсировали из коридора в гостиную, где было достаточно места, чтобы позволить себе танец.

Похоже, мы были на грани того, чтобы не пойти в церковь.

Да! Он верующий, я не могла его попрекать или запрещать что-либо такое. Сама я пока не понимала многого, но возможно со временем всё пойму. Бабушки ведь воцерковлённые были. За то короткое время, что с ними общалась, вполне привыкла к людям, ходящим в храмы.

У Ветрова родители были верующими. Сам он собирался уйти в монастырь. Всегда казалось, что это развлечение для пожилых людей. Звучало дико, для меня тем более, потому что я никогда не встречала верующих молодых людей или девушек. Мой Илья пел на клиросе. Однажды я пошла в церковь, чтобы слышать это божественное пение.