Год вольфрама

Кончита по прозвищу Пампушка представить себе не могла, как она справится с отарой из тридцати семи овец, которых ей дали в Мелеснасе, она и с одной-то не знала, что делать, спасибо хоть двух собак дали, а то ни за что не сыграть ей роли пастушки, она прогуливалась по лугу, ожидая когда, наконец, займется своим настоящим делом, Кончита знала, как надо действовать, хотя не понимала, да и ни к чему ей было понимать, зачем понадобились ее услуги, она работала в «Долларе», и Фараонша как-то особенно упорствовала, иначе бы она ни в жизнь не согласилась, мне очень жаль, девочка, но выбрали именно тебя, а все из-за твоего бюста, им надо, чтобы впереди было побольше, чего-чего, а этого тебе не занимать, ты у нас славишься своими шарами, верно? тебе ведь такое не впервой, раз плюнуть, подумаешь, заниматься любовью прямо в поле, зато денежку хорошую зашибешь, тоже нелишне, все равно как если бы с самим испанским грандом Романонесом переспала, а если я возьму и откажусь? не блажи, себе же хуже сделаешь, пришьют потом что-нибудь, скажут, мол, проститутка и ворюга, еще и упекут в тюрягу. Консепсьон Лопес Агуадо, Пампушку, ей раз плюнуть взять мужика на пушку, уговаривать больше не пришлось, и вот она теперь прогуливается здесь, размышляя о своей судьбе, веселенькой работкой она занялась после того, как сбежала в город из деревни Толосирио, что под Сеговией, где ей пришлось хлебнуть горюшка через край, в деревянных сабо, которые она надела, ужасно неудобно, как бы с непривычки ногу не подвернуть, изображая пастушку, ну и пакостную работу ей подсунули, правда, как только ей не приходилось ублажать клиента, заниматься любовью и по-французски, и по-гречески, и еще бог весть как, хочешь жить — умей вертеться, Пампушка сделала все, как ей велели, лицо не малевать, волосы на бигуди не накручивать, одеться по-деревенски, что-нибудь простое, грубошерстное, юбка из саржи, внизу никаких поясов или подвязок, чтоб ему управиться полегче, да побыстрее, и на лице изобрази словно ты наивная дурочка, груди побольше обнажи и вздыхай, вроде как томишься, оп будет на тебя пялиться из чащобы, а как только подойдет, не выламывайся чересчур, поупирайся самую малость для видимости, поняла? когда прозвучит то, что должно прозвучать, чеши что есть мочи в деревню, больше от тебя ничего не требуется, ясненько? подумаешь, делов-то, пройтись пару раз, выпятив вывеску перед каким-то мужиком, который на тебя зырится исподтишка, быть бычку на веревочке, господи, ну и холодища, только бы дождя не было, а то развезет так, что на земле и не пристроиться, придется работать прислонившись к дереву, вот не повезло, надо же было уйти из Понферрады в самый разгар, когда от клиентов отбоя нет, а подарки какие, некоторым даже меховые пальто перепадают, не судьба, значит, может, ей в Мадрид дернуть? там у нее подружка, в «Кунигане», если долларами там не очень разживешься, то все-таки столица, и спекулянтам есть где развернуться, да погулять, впрочем, ее только там и ждали, Кончиту страшило, сможет ли она прижиться в другом месте, вдали от города она чувствовала себя подавленно, ее жених, который тоже удрал из Толосирио, мечтал стать тореро, не погибни он на одной из коррид, купили бы они себе квартирку и зажили тихо-мирно, она услышала, как кто-то подкрался к ней сзади, и резко повернулась, мужик иногда пострашнее быка, но этот, похоже, симпатичный.

— Привет, красотка!