Год жизни. Как прожить его так, словно он последний

Благодаря практике благодарности мы начинаем больше ценить жизнь. Она привносит гармонию в те части нашей личности, в которых развилась привязанность к страданию, из-за чего мы начинаем чувствовать себя жертвами жизни, а воображаемый тон голоса, которым Бог беседует с нами, становится слишком пугающим. Хотя вы, быть может, предполагаете, что чувство благодарности приведёт к застреванию на одном месте, к ещё большей привязанности, на самом деле благодаря ей становится возможным вступить в жизнь и в смерть с открытым сердцем.

Благодарность – высшая форма принятия. Подобно терпению, она является одним из катализаторов, одним из алхимических таинств, позволяющих обратить грязь в золото, ад – в рай, смерть – в жизнь. Где благодарность, там мы учимся. Где сопротивление, там обнаруживается лишь понимание того, что именно из-за него мы пребываем в ужасном невежестве. Конечно, если бы в нас было достаточно принятия для исследования собственного непринятия, если бы мы поняли единственно то, что сопротивление умножает наше страдание, мы бы вечно испытывали за это благодарность.

Мы едва ли можем притвориться, что благодарны – так же, как не можем изобразить, что простили кого-либо. Благодарность – это способ восприятия, способ существования. Это отклик со стороны нашей врождённой мудрости на царящий в нас разлад. Это сияющая почва, на которую мы водружаем свои бренные ноги.

Когда я занимался пересмотром своей жизни, встречая каждый момент переменчивого прошлого с безоценочным вниманием, исцеление порой приходило в весьма неожиданной форме. Я отнёсся к себе с большей добротой и готовностью отказаться от страдания за те периоды жизни, когда я был «падшим» человеком.

Такое развитие сострадания научило меня понимать слово «отрешённость» на уровне гораздо большего милосердия. «Отрешённость» – термин, часто очень неправильно понимаемый, который на слуху у людей, занимающихся духовной практикой по всему миру. Это слово, из-за которого ум, неосознанно страдающий, с грустью объявляет себя сумасшедшим. По крайней мере, именно так я себя чувствовал, когда в возрасте девятнадцати лет не мог уместить у себя в голове, как можно быть «отрешённым» от столь глубоких чувств и оставаться живым, не говоря уже о том, чтобы писать при этом стихи.

Неверное понимание этого почтенного учения может заставить нас остановиться на пути: пока мы не обнаружим, что отрешённость означает не безразличие к собственной и чужой боли, но, скорее, умение отстраниться, чтобы ясно и взвешенно наблюдать за тем, что взывает к исцелению. Постепенно мы понимаем, что отрешённость означает отпускание, а непривязанность – просто позволение быть.

Когда благодаря практике пересмотра жизни я ощутил доброту – поразительно сходную с родительской – по отношению к своему прежнему неверию, в моей душе стала возникать некая благотворная отрешённость. Я чувствовал, будто моя жизнь является жизнью моего единственного ребёнка. Одновременно она – гораздо больше и меньше «моей собственной» жизни; она является тем, к чему я могу подойти со всей искренностью, не нуждаясь в посредниках. Постепенный процесс исцеления, связанный с практиками прощения и благодарности, углубляет нашу жизнь. Нас гораздо меньше начинает волновать похвала или хула, слава или позор. Ещё меньше мы боимся того, что из-за прикосновения к определённым сторонам жизни наши иллюзии могут «рассыпаться» и мы обнаружим, что недостойны спасения.

* * *

В каком бы состоянии вы ни находились и каковы бы ни были условия вашей жизни – неважно, выиграли ли вы лотерею или узнали, что вам осталось жить всего год, – существует базовое, в сущности, основополагающее размышление о благодарности, уместное в любой ситуации. Оно является углублением практики благодарности по отношению к отдельным людям. Это признание того, что быть живым и пробуждаться к своей истинной природе – большой дар.