Год Змея

Они прошли ещё несколько поворотов, когда Лутый заметил, что воздух вокруг загустел; верёвка, которая связывала его лодку с шедшей впереди лодкой Рацлавы, задрожала.

– Эй, драконья невеста, – он резко сел прямо. – Ты не бойся.

Подул ветерок – словно чья-то бесплотная, невидимая рука появилась в воздухе. И принялась медленно развязывать узлы.

– Что это? – Рацлава встрепенулась. В бельмах её глаз отражалось мерцание самоцветов, рассыпанных по исполинским стенам. – Что происходит?

– Разделяют нас, – Лутый скрестил ноги и взмахнул пальцами. – Негоже рабу сидеть рядом с будущей Сарматовой женой.

Верёвка ослабла и змеёю нырнула в воду. С негромким плеском медленно пошла на дно.

– Лутый!

До чего же страшно было бы остаться здесь одной – так, как сначала задумывалось. Рацлава не ощущала ничего, кроме холода. Не слышала ничего, кроме журчания воды и поскрипывания лодочных досок. Коченеющими пальцами она стиснула борта. И вновь звякнули браслеты, беспокойно зашевелились серебряные височные украшения, сейчас ставшие не теплее воздуха.

– Может, ещё встретимся, – предположил Лутый, всплескивая ладонями. – Гора-то у нас с тобой одна, Рацлава Вельшевна. Передавай жениху мой поклон.

– Лутый!

Рацлава извернулась всем телом, будто пыталась разглядеть его напоследок. А на следующем повороте лодку Лутого осторожно увело в сторону – Рацлаву же подтолкнуло прямо.

Драконья невеста не видела самоцветов, не видела историй на камне и донного свечения – до чего была хороша бегущая по нему рябь! Когда ей показалось, что она провела в подгорном лабиринте не меньше часа, Рацлава, немного раздвинув сундуки и ларчики, попыталась лечь. Она принялась перебирать бусы замёрзшими руками. И свирель – она нежно поглаживала свирель, будто любимого зверька, свернувшегося на груди.

Долго ли сказочке не сказываться, да закончится. Долго ли страннице не хаживать, да остановится. Долго ли птичке не летать по краю, да поймают.

Наконец лодка Рацлавы пристала к берегу. Вода выплюнула её глубоко на сушу: волны покачивались лишь под самой кормой. С невероятной осторожностью, стараясь разбудить затёкшее тело, Рацлава поднялась. Медленно, сминая шелка, переступая через ларцы, свёртки и рассыпанные жемчужины, добралась до борта. Подняла юбки, оперлась, чтобы спуститься наземь, – её нога наступила на удивительные камешки. Позвякивающие, круглые, металлически холодные. Рацлава раскинула руки, чтобы удержать равновесие, но через шаг споткнулась о что-то большое и звенящее: оно покатилось дальше, издавая эхо. Кубок? Чаша? Рацлава наклонилась и запустила искалеченные пальцы в то, что лежало под её башмачками, – монеты. Нити цепочек. Колечки.

Драконья невеста выпрямилась и отряхнула руку. Она неустойчиво стояла на несметных змеиных сокровищах – они устилали берег, к которому пристала лодка, и даже уходили под воду. Рацлава выдохнула и неспешно покружилась на месте, надеясь нащупать хоть какую-то опору – тщетно. Студёная вода лизала корму её лодки и богатства на берегу. С оставшихся трёх сторон восставали стены уже не лабиринта, а чертога Матерь-горы – шершавые, сложенные из разных пород. Они были глубинно-зелёные и дымчато-синие, тёмные и грубо обтёсанные, ровно такие же, как и потолок, но откуда Рацлава могла знать об этом?

Опустив фату, девушка сделала шаг, и монеты гулко и весело покатились под её ногами.

***

Отряд довёз дань Сармату и теперь мог не бояться ни воровства, ни косых взглядов. На ночь воины остановились в той самой соседней деревушке – в небольшой уютной корчме, заменявшей странникам постоялый двор. Здесь было тепло, сухо и пусто, а кормили сытно и дёшево – Оркки Лис оставил не так много сбережений, чтобы добраться до Бычьей пади. Большего отряду не требовалось, да и какой из них отряд – всего четыре человека, один из которых собирался уезжать.

– Сов Ён, – цепкая смуглая рука Та Ёхо ухватила её за запястье. – Сов Ён, взять меня с собой. Пожалуйста.

Женщины находились в маленькой комнате, снятой на втором этаже: здесь пахло сеном, похлёбкой и какими-то резкими травами. Та Ёхо, поджав кривоватую раненую ногу, сидела на коечке, застеленной грубым стёганым покрывалом, но и это – невероятная удача: наконец удавалось поспать не на земле. Хотя Та Ёхо, выросшая в высокогорном племени, была неприхотлива в быту даже больше, чем Совьон, сейчас мерившая шагами пыльный дощатый пол.

– Ну куда я тебя возьму, – ответила она миролюбиво, но строго, ловко высвобождая руку из захвата. – И дело не только в ране: не нужно тебе со мной.

– Почему?

– Просто не нужно, – голос стал усталым. – Что за радость тебе быть подле меня, Та Ёхо? Сплошные дороги и преследующая меня ворожба – может, я пытаюсь сбежать, да только она всегда настигает.

– С тобой – хоть куда. – Айха вскинула лицо, некрасивое по здешним меркам, но такое яркое: тонкогубый рот, неровные мелкие зубы, часто мелькающие в улыбке, жидковатые волосы темнее самой чёрной ночи. И ноги у неё были плотные и короткие, но попробуй не любоваться, когда Та Ёхо по-звериному переступала по земле.

– Зачем?