Год Змея

Наверное, она понравилась ему, раз Сармат послал за ней спустя неделю после свадьбы. Или пока не захотел звать к себе Малику Горбовну, Кригга не знала. Но она сидела на постели, перебирая рассыпанные по ней самоцветы и мелкие украшения. Рубаха сползла ниже ключиц, соскользнула с плеч. Распущенные волосы Кригги длинными светлыми прядями тянулись по ложу, и на них играл свет огня очага. В любимых чертогах Сармата всегда царило тепло.

Он лежал рядом, обнажённый по пояс, и не то дремал, не то наблюдал за девушкой из-под опущенных подпаленных ресниц. Кригга сидела к Сармату спиной и хотела верить, что он спал. Он не был с ней груб, и Кригга понимала, что ей нечего стыдиться – Сармат-змей её муж, и другого она никогда не узнает. Но неловкость и страх по-прежнему доводили её до оцепенения. Кригга боялась сказать не то, сделать не то, и единственное, что она сейчас могла, – играть с самоцветами. Это успокаивало.

После свадьбы от Кригги перестали прятаться марлы и сувары. Они же принесли ей подарки, новые одежды и украшения. Обручальное кольцо: бледно-золотой белоглазый дракон, свернувшийся на её указательном пальце. Кольцо было крупное и тяжёлое, а искусно вырезанные чешуйки царапали кожу. Кригга даже не заметила красоты и почувствовала бы огромное облегчение, если бы сняла его, но кто бы позволил?

Топаз, лал, бирюза. Кусочки малахита. Самоцветы перетекали из одной ладони Кригги в другую. В девушке накопилось столько страха, смущения и вопросов, что стало тяжело дышать.

– Если ты хочешь о чём-то меня спросить, – голос Сармата был одновременно и ленивый, и горячий, и ласково-насмешливый, – то спрашивай.

Он легко коснулся её спины под рубахой, а Кригга взмолилась, чтобы её тут же отослали прочь. Сармат не был ей неприятен, но она боялась ошибиться и вызвать его гнев. Самоцветы посыпались сквозь пальцы. Девушка осторожно повернулась и тут же подтянула к груди ноги в веснушках, запрятав их под подол.

Кригга хотела узнать о своей деревне. Хотела спросить, неужели летом дракон убьёт и её – она ведь послушна, она так послушна, зачем, зачем её убивать. Но понимала, что не задаст ни один из этих вопросов. Девушка заправила за ухо светло-русую прядь и стиснула край рубахи. Она бы никогда не поверила, до чего сейчас была хороша. Веснушчатая, длинная, с громоздким подбородком, но окутанная теплом чертога волшебной горы. Покрасневшая, с полотном льняных волос. Кригга – несовершенный, но неповторимый самоцвет, чьи сколы, выемки и щербины Сармат изучал из-под опущенных ресниц.

– Говори.

– Как часто ты бываешь человеком? Сколько дней в году? – В другом обличии у него пара чудовищных лап, кожистые крылья и хребет, вдоль которого высились медно-красные наросты. Горло, выпускающее пламя и рокот, но об этом не хотелось думать.

– Восемнадцать, – Сармат приподнялся на локтях, чтобы его голова оказалась хотя бы на линии колен Кригги. – Двенадцать полнолуний – выходит шесть целых суток. Ещё по дню в равноденствия. В зимний солнцеворот – четыре. В летний, – здесь он заговорил с неохотой, – шесть.

Кригга умела считать только на пальцах, поэтому сначала посмотрела на свои руки, а потом кивнула.

– Это не так много.

Но Сармат знал, что эти восемнадцать дней тянулись, как вечность. И знал, что в толщине горы никому не удавалось определять время и рассказанное не ставило его под удар.

– О чём ты ещё хочешь услышать?

Кригге казалось, о множестве вещей. Но хитрец из старой легенды лежал с ней на одной постели, а она не могла придумать, о чём спросить. Не о том же, зачем Сармат выколол глаза Инголу, своему младшему брату, и обрёк его на голодную смерть. Почему хотел власти так, что окрасил багровым плодородные пашни.

– Как… когда тебя превращали…

– Ах, обряд, – Сармат улыбнулся. – Княжьи люди думают, я стал драконом после того, как меня искупали в человеческой крови. Тукеры – меня окунули в огонь. А что говорили тебе?

– Шаманы айхов принесли в жертву дочь вождя племени, – Кригга опустила голову. – И вылили её кровь в огромную жаровню, куда положили тебя, завёрнутого в саван. Тогда была ночь, а наутро саван прорвало острое крыло.

Сармат засмеялся. Сел на ложе и посмотрел на Криггу, придерживая свой подбородок двумя пальцами.

– Разве это не так? – смутилась она.

– Если я полью очаг человеческой кровью, а потом посажу туда тебя, ты станешь драконихой? – Улыбка Сармата сияла, словно кривое лезвие. Мужчина подмигнул, показывая, что шутит.

– Нет, но… шаманы говорили особые слова? – Кригга заёрзала, а потом выдавила: – Там ведь была кровь?

– Была. Правда, не человеческая.

– Жертвенного зверя? – Бесцветные брови Кригги взметнулись наверх прежде, чем Сармат ответил. – Или…

Она охнула, а Сармат пожал плечами.