Год Змея

– С тобой – хоть куда. – Айха вскинула лицо, некрасивое по здешним меркам, но такое яркое: тонкогубый рот, неровные мелкие зубы, часто мелькающие в улыбке, жидковатые волосы темнее самой черной ночи. И ноги у нее были плотные и короткие, но попробуй не любоваться, когда Та Ёхо по-звериному переступала по земле.

– Зачем?

– Сов Ён! – воскликнула Та Ёхо укоризненно. – Ты что, бросать меня одну?

– Ты не останешься одна. – Совьон хмыкнула. – У тебя будет мужчина, который тебя любит, и Бычья падь – скоро зима, и там тихо, но, клянусь, по весне в город съедутся воины со всех княжеств.

– Что за дело есть у них в Бычьей пади?

– Вот ты и узнаешь. – Совьон закинула за спину походную суму. – Для меня же это – мутная вода, в которой ничего не разобрать. Лечись, Та Ёхо, а как окрепнешь, сможешь уйти, куда пожелаешь. А пока здесь леса – никто не заметит, что одной лосихой стало больше.

Как и в прошлые дни, сегодня на ночном небе должна была загореться ущербная луна: Та Ёхо передвигалась с трудом и, натягивая на себя шкуру животного, не уходила далеко, предпочитая отлеживаться в густых зарослях. Сейчас ей было нечего бояться: знала ведь, что Оркки Лис хитер и прозорлив и не допустит, чтобы с ней случилось еще больше дурного.

– Ты приехать в Бычью падь по весне?

– Не знаю, – призналась Совьон и, улыбнувшись, погладила айху по переброшенной на плечо прядке волос. – Ничего не знаю, но здесь мне искать нечего. Прощай, Та Ёхо.

– Сов Ён. – В ответ она горестно покачала головой и приподнялась на коечке. – Есть ли сила, которая суметь тебя остановить? Прощай.

…Оркки Лис с Гъялом ужинали в зале на первом этаже, когда женщинам еду слуги подняли наверх. В корчме было безлюдно, и даже хозяин скрылся в кухне. Здесь стояли круглые крепкие столы, хоть и немного треснувшие, пахло хлебом, сидром и неказистыми пряностями. А еще неуловимо веяло домашним уютом, который Совьон был почти неведом. Оркки увидел ее, собранную в путь, шагающую вдоль горящих лучин, лавок с расписанными горшочками и стен с засушенными цветами.

– Далеко ли собралась?

Гъял, услышав его, обернулся.

– Далеко, – ответила Совьон.

Оркки пригубил из большой деревянной кружки, которую спустя мгновение тяжело поставил на стол.

– Присядь.

– Нет, – покачала головой. – Уезжаю, Лис.

– А как же Черногород?

– Я не вернусь туда.

– Ты клялась служить нашему князю.

– Да, но не всю жизнь, – Совьон пожала плечами. – Я служила ему и выполнила то, что он на меня возложил: привезла Сармату его невесту, живую и невредимую. На этом мое дело закончено. Вы благополучно доберетесь до Бычьей пади – рукой подать после всех верст, которые мы покрыли, а я поеду своей дорогой.

– Так, значит. – Оркки повел подбородком и оперся рукой о столешницу. – Так… Ну, не мне удерживать тебя.

– Не тебе, – согласилась Совьон и, сделав шаг назад, скользнула взглядом по внутреннему убранству корчмы, по пылающему очагу, по Гъялу, ссутулившемуся на скамье. – Выйдешь провожать?

Совьон уезжала вечером, а ночь обещала быть такой глухой и темной, какой отряд еще не видел на Змеином взгорье. Проступал масляный ущербный месяц – точь-в-точь такой, как на ее скуле. У горизонта утробно рокотала приближающаяся гроза, а с леса несло дождем, ветром и сырым звериным мехом.

– Ничего-то ты не боишься, – беззлобно проворчал Оркки Лис, вытирая рот от кусочков пищи. – Не удивлюсь, если ты и с грозой беседуешь, как с родной сестрицей, а твой ворон выносит молнии из ее нечесаных косм.

Совьон улыбнулась, поглаживая шею коня, но обронила:

– Не беседую.

А потом ее взгляд стал серьезен.

– Послушай, Лис. – Она понизила голос, чтобы не слышал Гъял. – Береги Та Ёхо, а если обидишь, я найду тебя и убью.

Но за пеленой серьезности в ее глазах плескалось тепло: не обидит, конечно, не обидит, и оттого у зрачков млела ровная синева.

– Без тебя разберемся, матушка. – После всего, что произошло, Оркки было трудно смеяться так, как прежде, но он старался. – Ладно, Совьон. Мы с тобой не очень ладили… и, может, я все же не стал бы тебе слишком доверять…

– Ой, Лис. – Совьон скривилась и оправила сбрую Жениха. Промозглый ветер задул сильнее, и на черную землю сорвались первые дождевые капли. – Избавь меня от своего брюзжания. А тебе еще терпеть его, Гъял.

Тот что-то ответил, но никто не разобрал этого в звонком громовом раскате.

– И до утра не переждешь? – Гъял повысил голос.

– Не пережду, – ответила Совьон, взлетая в седло. Жених, гарцуя, выпустил из ноздрей клокочущий рокот – ничуть не хуже грозового. Оркки Лис отошел и отвел за собой Гъяла, чтобы лютый конь ненароком не лягнул их в грудь.

– Свидимся еще, Совьон?

– Если так любопытно, спрашивай у своих богов, не у меня. – Ее голос взвился перед вторым раскатом. Ворон обогнул корчму, в оконцах которой горел теплый желтый свет, и опустился на хозяйское плечо. – Мне это неведомо.

– Ну что ж… – Оркки приподнял руку в знак прощания. По круглой крыше корчмы застучал дождь. – Славных тебе дорог, Совьон.