Годовой абонемент на тот свет

Члены призывной комиссии переглянулись, и Игорек поехал на поезде с малой скоростью. Состав привез «зеленого» доктора на край географии, где расквартировалась воинская часть. Игорь, искрившийся патриотизмом, нахлебался там опыта половниками. Военный городок окружали села. До ближайшей больницы часа четыре езды по бездорожью. Был вертолет. Но он то ломался, то не хватало бензина, то дул боковой ветер. Погода в медвежьем углу не отличалась спокойным характером. Зимой снега наваливало выше крыш, сугробы ломали заборы. Весной и осенью шли дожди, слякоть. Летом жара, комары, мошка.

– Эй, вертолет нужен, – надрывался в микрофон Игорь.

– Че у тебя? – сквозь скрип и помехи слышалось в ответ.

– Роженица, двойня, кесарево, – рапортовал вчерашний выпускник.

– Сломался, зараза, – вопили из динамика, – разберись как-нибудь. Зря, что ли, тебя учили?

Через год Игорь превратился в доктора-многостаночника. Принять роды в погребе, куда в недобрый час спустилась беременная, а назад не вылезла? Легко. Загипсовать сломанную руку-ногу? Вообще пустяк! Удалить аппендикс? Да пожалуйста!

К молодому доктору шли не только военные, ехала вся округа. Игорь научился мастерски рвать зубы. Анестезии, понятно, не было, но парень много лет занимался штангой. Сила у него в руках была богатырская, клыки выдергивал за пару секунд. Одновременно он стал и заправским ветеринаром. Зашивал собак, на которых напал волк, ставил на лапы лаек и кошек после укуса клеща, сам бодяжил для них уколы. И вот что странно: все мохнатые пациенты, несмотря на отсутствие лекарств, выздоравливали от инъекции, которую нахимичил парень. Один раз он пришил крыло здоровенной птице, которая свалилась прямо с неба к его ногам. Произошло это во дворе медпункта, где местный батюшка усаживал в телегу свою жену, которая накануне родила ему сына.

– Жалко-то как, – сказал священник, глядя на несчастное создание, которое пыталось взлететь.

Игорь почесал в затылке и подумал: чем сия тварь отличается от человека? Вместо рук у нее крылья! И приладил их на место. Удивительно, но птица смогла летать и стала возвращаться к доктору, чтобы поесть. У Игоря были воистину чудо-руки.

Как-то раз ночью к нему примчалась бабушка Елена и зашептала:

– Милок, сделай что-нибудь! Степан мой, растудысь дурака старого в колено, с ума сошел!

– На самом деле он разум потерял или чего натворил? – остановил ее Игорь, который еще исполнял роль психотерапевта всея округи.

– И то и другое, – объяснила старушка. – Бурманджой они с Петькой побаловались, идиоты! Седина в бороду, лысина в макушку, черт в башку! Тьфу, сил нет с ним! Петька, лось, проблевался и спит. А мой дурень помирает совсем.

– Что такое Бурманджа? – спросил Игорь.

– Тсс, – зашептала бабуля, – ее у нас давно запретили. Еще кто донесет на моего дурака! Народ завистливый, а у нас сарай новый, да крыша на нем не рубероидная. Шифер положили. Пошли скорей к нам, по дороге растолкую.

Пока они шли в деревню, баба Лена ввела доктора в курс дела. В лесу есть растение, местные называют его Бурманджой. Имя оно получило по фамилии человека, который несколько столетий назад набрел в чаще на странные «дудки», похожие на тростник. Деревенское предание о нем гласило: Степан Бурманджа жил беднее церковной мыши, в лес он потопал собирать хворост. Да только там уже побродили другие и все унесли, а деревья валить нельзя, они барские. Нет, можно было спилить березу, нарубить дров на зиму, но пришлось бы заплатить хозяину. Бурманджа впустую шатался меж елок, загрустил, и вдруг – поле «дудок», да еще высохших. Мужик обрадовался, наломал «тростника», сделал запас на зиму и стал в холода топить им печь.

В середине зимы соседи заметили, что никто из семьи Бурманджи не выходит во двор, встревожились и толкнулись в дом. Хозяин, его два брата, жена, невестка – все оказались мертвыми. Началось расследование, в ходе которого выяснилось, что сухие «дудки», которые окрестили Бурманджой, при сгорании издают приятный аромат, им хочется наслаждаться. Человек сидит у печки, вдыхает дым, забывает о еде, питье, не моется, не ложится спать и в конце концов умирает от истощения. Если же стебли сварить, то получится замечательное кушанье с тонким ароматом. Вот только есть его нельзя, полакомишься пару раз и превратишься в существо, которое по злобности круче Бабы-яги.

Бурманджа хорош со всех сторон, и запах чудесный, и вкус прекрасный, и вместо дров его можно использовать, и как чай заваривать. Но любое общение с растением заканчивается плачевно.