Годы

В первых числах июля 24-я резервная армия стала выдвигаться в район Миллерово, и полковнику Покровскому нужно было уезжать. Он устроил прощальный ужин, а после ужина пригласил меня к себе, чтобы подписать приёмо-сдаточный акт. В его квартире сидела завделопроизводством техник-лейтенант 2-ого ранга Катя Коваленко. Заметив на моём лице недовольную гримасу, Покровский отослал Катю и проговорил как-бы оправдываясь:

— Нашему брату-штабнику иногда требуется нервная разрядка. — затем, когда я подписал акт, полковник посочувствовал мне: — Вам будет трудно. Оставшийся на 1-ом отделении Ленков, начальник разведки старший лейтенант Зайцев, это хорошие ребята, но они вряд ли потянут.

— Мне не привыкать, товарищ полковник. В 261-й за всех в оперотделении «справлялся» младший лейтенант Доленко, а фактически отдела вовсе не было. Так что, в тяжёлой боевой обстановке я был и за начопера, и за начразведки, и за начотделения тыла, как бог в трёх лицах. Штабу армии что нужно? Ему надо, чтобы боевые донесения и сводки поступали вовремя. А если они поступают вовремя, значит дела в подчинённом штабе в полном порядке! Писать же соответствующие документы я наловчился.

5.2 Дорога на фронт. Старый знакомый. Дела минувшие, Дальневосточные

228-я стрелковая дивизия, как и другие части 24-й резервной армии, получила задачу на выдвижение в сторону Миллерово по маршруту Краснодон-Гундоровка. Как это ни странно, общую обстановку на нашем оперативном направлении даже в эти дни, мы узнавали, в основном, из скупых сводок Совинформбюро. И поскольку, сводки Информбюро, как правило, говорили о вчерашнем, часто даже позавчерашнем дне, то и штабники знали о событиях, которые происходили буквально у нас под носом, с большим опозданием и с такой же степенью точности, как в сводке. Например, «бои идут в районе Донбасса».

Штаб армии указал подробный маршрут для движения и разбил его на суточные переходы, так что не трудно было подготовить свой приказ на марш и составить график движения.

В первый день марша на исходном рубеже 795-го стрелкового полка по какой-то надобности я, проходил вдоль изготовившейся для движения колонны. Вдруг слышу, что кто-то догоняет меня и, тяжело дыша, окликает:

— Товарищ майор, можно вас на минуточку!

Я повернулся и увидел сержанта, как будто знакомого.

— Товарищ майор, ваша фамилия Рогов?

— А-а-а, вспомнил! — обрадовался я, не отвечая на вопрос. — Ты в 3-й роте лейтенанта Столова служил командиром пулемётного отделения. Козлов, так? Даже командира взвода замещал, когда в полку у нас арестовали некоторых командиров в 1937 году.

— Правильно, товарищ майор. А я, дак сам себе не поверил. В тридцать восьмом году, когда вы были комбатом, вы были старший лейтенант, а теперь майор! Да ещё начальник штаба дивизии.

— А ты, что, против? — пошутил я.

— Нет, я не против. Да только не вериться. В Бикине были комбатом, а теперь уже начальник штаба дивизии, как комбриг Лавров. Ну, ясное дело, я засомневался.

— Ничего удивительного. Весной 1939 года поехал в Москву в академию учиться, а когда началась война, пошёл на фронт. Перед отправкой на фронт получил звание майора. Сам товарищ Сталин подписал приказ! — похвастался я.

— А где наш лейтенант Столов, вы не знаете?

— Знаю. Убит, в прошлом году под Полтавой. Арестовали его в 1938 году как врага народа. Впрочем, ты сам знаешь, ты же был на сенокосе на Уссури. Потом на ДВК приезжала специальная «тройка», был суд. И по суду Столова оправдали! Знаешь, кто написал на него? Ваш замполитрука Ревякин. Когда на суде Ревякина спросили, почему он написал заявление, то Ревякин ответил, что ему сказали в Особом отделе, что Столов враг и на него надо написать.

Ну, а потом Столова направили в Москву, а там ему нужно было поручительство. Он отыскал меня и я дал ему положительную характеристику с выводом, что он может быть использован на должности замкомбата с присвоением очередного звания. Ну и назначили его в Полтаву на эту должность.

— А вы не побоялись заступиться за лейтенанта?

— По правде говоря, побаивался. Но, понимаешь, мы с ним вместе учились во Владивостокской пехотной школе, были в одном взводе и отделении. Кстати, ты помнишь своего вьюковожатого? Чуть рыжеватого? Как-то раз я, проверив порядок на конюшне, пошёл в лесок полакомиться виноградом. А за мною вышел твой бывший вьюковожатый. Громко так кричит, что покажет, где растёт хороший виноград. Потом, когда мы отошли, он шёпотом рассказал, что в карауле был «выводным» и выводил Столова в уборную. Арестованные тогда сидели в финских круглых домиках за штабом дивизии. Так Столов просил передать мне, что его вынуждают «признаться», что он имел «связь» со мною, но пусть де Рогов не беспокоиться, ничего он им не подпишет.

В тех домиках, между прочим сидел и наш комполка полковник Калнин, и другие. Полковника Калнина арестовали ночью перед парадом в Хабаровске. Полк наш возили на первомайский парад туда! И, представь себе, полком на параде командовал я, хотя и был старшим лейтенантом!