Годы гроз

— Да, крестьяне говорят, их там целая стая. А может, врут, чтобы пустили в город. Хотя в Тихом доме, кажется, сидел один оборотень.

— Что за Тихий дом?

— Видели укрепленный монастырь возле города? Там держат больных рассудком, одержимых и колдунов. Уж не знаю, зачем монахи это делают. Слухи жуткие ходят, но все равно это ведь дело богоугодное? Ладно, сир, удачи, — резко закончив разговор, Фред скрылся в переулке.

Чувствуя себя глупо обманутым, Эльтон повернулся к воротам и крикнул:

— Эй там! Открывайте по приказу принцессы!

* * *

Уже только подъехав к Тииру, Эльтон ощутил тревогу. Тайга на том берегу была словно другой мир, темный и тихий. Лавеллету показалось, что кто-то смотрит на него из чащи.

Брод был отмечен столбом, обвязанным мешковиной. Рядом стоял пенек, а на нем лежало несколько зерен пшеницы и сморщенная четвертинка лука. Похоже, здесь суеверные крестьяне оставляли подношения лесу.

Лошадь легко пересекла брод, но оказавшись на другом берегу, тут же зафыркала и заупрямилась. Эльтон ощутил, как волна неведомой энергии прошла через тело, оставив мурашки на коже и сосущее чувство тревоги в груди. Непоколебимая тишина давила на него, как крышка саркофага.

Лавеллет сотворил святой знак и поехал по опушке вдоль течения. Острозубая впадала в Тиир чуть дальше. Лошадь упрямилась и шла, беспокойно косясь на утопленный в тени лес. Тайга казалась тихой, но не спящей — скорее похожей на зверя, сидящего в засаде. Эльтон не мог отделаться от ощущения, что кто-то неотрывно глядит на него, и не спускал ладони с рукояти меча.

Дойдя до притока, он едва заставил лошадь войти под густые хвойные кроны и привязал ее к ели. Бедняга постоянно фыркала и тянула узду.

— Я скоро вернусь, — снимая с седла копье, сказал он.

Лошадь заржала и замотала гривой. Глубокие глаза были полны беспокойства. Эльтон никогда не испытывал большой любви к животным, но сейчас почувствовал приязнь — кобыла как будто переживала за него и отговаривала идти.

Всего лишь игра воображения, усиленная страхом перед тайгой. Эта лошадь даже не груфер. Она просто сама боится остаться.

Лавеллет потрепал скакуна по прижатым ушам и отправился вдоль Острозубой.

Мелкая и быстрая речка не зря получила свое название. По берегам ее всюду валялись острые камни, глыбы гранита вздымались из течения. Вода была прозрачной, и Эльтон видел стаи мальков, кружащие на мелководье. Где-то стучал дятел, ухали и щелкали другие птицы — Лавеллет узнал рябчика и тетерева, на которых несколько раз охотился на Длани. Чертоги небесные, хорошо бы сейчас было оказаться в спокойных дубравах столичных земель, на веселой охоте, рядом с дядей Аллерсом и другими рыцарями Кроунгарда.

Но увы, Длань осталась далеко, а столица, если верить письмам, превратилась в бурлящий котел. К тому же дядя лишен рыцарства и фамилии — тяжелейшее наказание, позор для всего рода. А так как из рода остался один Эльтон, позор этот ложился на него одного.

Так что неизвестно, где пришлось бы труднее — здесь или на Длани.

Стоял жаркий полдень, но в тайге царил полумрак. Здесь было прохладно и одновременно душно, так что Эльтон вспотел под доспехами. Он не стал надевать латы — ограничился кольчугой, шлемом и наплечниками. Вместо поножей надел крепкие, выше колен ботфорты. Из оружия взял меч, кинжал и копье — его можно было использовать против зверей и как посох на болотистых местах. И хищников, и болот впереди должно быть много.

Под ногами лежали мшистые камни и толстый слой желто-оранжевой хвои. Травы и кустов было мало — кроны пихт и елей загораживали солнце, не давая маленьким растениям света для жизни. На опушке встречались кусты дикой смородины и хмарь-ягоды, но теперь пропали и они.

Когда-то на этом берегу жили люди, но после Великого искупления тайга захватила землю за считанные годы. Колдовство, говорили в народе, и теперь Эльтон верил. Лес выглядел так, будто стоял тут десятки, а то сотни лет. И все же чем дальше заходил Лавеллет, тем больше человеческих следов ему попадалось.

Утопленный в хвое миреданский топор с квадратным лезвием.

Каменный курган, увенчанный пятеркой ржавых кальдийских шлемов.

Муравейник, построенный в человеческом черепе.

Возле покрытой тиной заводи чернели остовы бревенчатых домов. Когда Эльтон проходил мимо них, ему послышались невнятные голоса. Он долго смотрел на руины, а когда отвернулся, то на самом краю зрения увидел прозрачные тени. Силуэты бились о невидимые стены внутри домов, и корчились в муках.

Похолодев, он ускорил шаг.

Острозубая взбиралась на холм — а вернее, стекала с него, ведь Эльтон шел против течения. Вода журчала на камнях, русло огибало деревья. Сквозь них рыцарь увидел впереди высокое каменное строение.

Покосившаяся башня. Почти дошел.

Раздался громкий волчий вой. Птицы как будто замолкли на миг, и Лавеллет скорее услышал, чем почувствовал, как сильно забилось сердце. Слова Фредегера об оборотнях всплыли в памяти.