Годы и дни Мадраса

— К Тьягарайе, — сказала Брагата.

Возница кивнул в знак согласия и жестом показал на тонгу, приглашая садиться. Быки тронули с места и медленно зашагали, тонга закачалась, как на мелкой волне, и все двинулось куда-то в темноту. И только над нашими головами шумели раскачиваемые ветром кроны кокосовых пальм, и по их листьям прыгал молодой месяц. Через полчаса впереди мелькнул огонек, потом еще раз. Сквозь деревья мы увидели освещенное одноэтажное здание.

— Приехали, — сказал возница.

Здание было сооружено над могилой Тьягарайи, известного музыканта и святого. Мы вошли в помещение. По стенам довольно просторного зала висели мраморные доски с текстами песен и священных гимнов Тьягарайи. Тут же стояли статуи богов, среди которых выделялась фигура Рамы. Музыкант особенно чтил его. Рассказывают, что Тьягарайя до зрелого возраста не интересовался поэзией, хотя и с удовольствием слушал музыку. Потом случилось так, что у него умерла дочь, а через некоторое время — и жена. Тьягарайя очень тяжело переживал свое горе. Он ходил на берег маленькой речушки, около его городка, и часами сидел, смотря на медленно текущие воды. Там у него и созрело решение уйти от мира и стать отшельником. Тьягарайя бросил дом и поселился в уединенном месте. Долгие часы одиночества и размышлений сделали его восприимчивым к красотам природы. Он обнаружил, что деревья и река, у которых он поселился, все время звучат, и в этих звуках уловил какую-то внутреннюю гармонию. Так появились его первые песни, созданные в своеобразной манере карнатикской музыки. Позже он стал сочинять гимны в честь Рамы. Окрестные жители приходили его слушать, и слава об отшельнике, поэте и музыканте разнеслась по всему округу. Через несколько лет о Тьягарайе уже знали повсюду в Тамилнаде. Люди из самых отдаленных мест приезжали его послушать. И до сих пор каждый январь в родном городке Тьягарайи устраиваются музыкальные фестивали, на которых исполняются прекрасные и печальные песни отшельника.

Во втором зале находилась могила Тьягарайи, над которой был сооружен алтарь. Центральную часть алтаря занимала бронзовая фигура музыканта, смотрящего грустными и проницательными глазами куда-то вдаль. Перед статуей горел масляный светильник. У алтаря к нам подошел молодой парень в одежде жреца.

— Вы такие поздние посетители, — сказал он нам, — наверно, очень интересуетесь Тьягарайей.

— Да, — подтвердила я.

— Я его правнук и главный жрец этого мандира. Сюда приходит много людей поклониться святому поэту, и я совершаю молитву перед его статуей.

«Они поклоняются поэту и музыканту, как богу», — подумала я. Жрец, казалось, прочел мои мысли.

— Да, люди поклоняются Тьягарайе, как богу. Ибо человек может быть богом и всегда достоин поклонения. Если, конечно, он сделал что-то хорошее для людей.

— Значит, индусские боги тоже были людьми? — спросила я жреца.

— Вы совершенно правы, — ответил он. — Боги были тоже людьми. Только они развили у себя несколько необычные способности. И Кришна и Рама жили среди людей, и в их появлении в мире нет ничего странного.

По правде сказать, я не ожидала от жреца таких высказываний. Действительно, индуизм очень сложная религия. Ее боги продолжают появляться, одни умерли недавно, другие — современники. «Человек может быть богом», — сказал жрец. Не каждый атеист решится на такую интерпретацию. Но ведь жрец был правнуком бога… Он проводил нас до тонги и сказал на прощание:

— Приезжайте еще. На следующей неделе я совершу пуджу перед Тьягарайей.

— Разве это так необходимо — пуджа? — поддела я жреца.

— Необходимо, — улыбнулся он. — Ведь невежественные люди могут приобщиться к тому высокому, что было в Тьягарайе, только через пуджу.

— А вы не пробовали сделать это иначе? — поинтересовалась я.

— Зачем? Наши традиции освящены тысячелетиями. Иначе не нужны были бы брахманы. Ведь мы посредники между богами и людьми.

Теперь передо мной был настоящий индусский жрец, «пастырь» невежественных людей, низших каст. Личность странная и противоречивая, как и сам индуизм.

И снова тонга повезла нас в темноту от светящегося в ночи храма, где главным богом был музыкант и поэт.

На следующий день я уехала из Танджавура. Мне было жалко расставаться с ним. Автобус запылил по шоссе, ведущему к Мадрасу, а там, позади, остались младший принц в своем пыльном «королевстве», веселые танцовщицы на Великом храме и печальный поэт в пустынном зале с мраморными досками его песен…

Бог в розовом пеньюаре. Ашрам-коммуна. Город рассвета