Годы и дни Мадраса

Дивали — праздник нелегальный. А вот рождество… Рождество — это другое дело. Готовиться к нему начинают заранее. Рождественская ночь — последняя перед каникулами. Сначала устраивается обильный рождественский обед с мороженым и орехами. Преподавательская и студенческая «половины» ликвидируются. За каждым студенческим столом сидит преподаватель. У него в этот день своеобразная функция — прислуживать студентам. Преподаватель приносит чашки с супом, блюдо с рисом, расставляет вазочки с мороженым, наливает кофе. Полоса отчуждения между преподавателями и студентами в этот день исчезает, но девушки себя чувствуют несколько неловко, и поэтому рождественский обед проходит не так шумно, как остальные. В столовой устанавливают вместо елки казуарину и украшают ее игрушками и куклами. Вечером начинается представление. Его дают преподаватели для студентов. Представление незамысловатое, состоящее из маленьких пьесок и этюдов. Но не в этом дело. В представлении участвуют все преподаватели. Чем смешнее они играют, тем лучше. В этот единственный вечер в году высокомерные «мисс» превращаются в обычных людей, сбрасывая с себя маску традиционного «синего чулка» и воспитателя по долгу. Актовый зал набит, все затаили дыхание, ожидая первого появления «актеров». Наконец занавес раздвигается, и на сцене в традиционной позе, заложив ногу за ногу и приставив флейту к губам, стоит бог Кришна. В другом месте и при других обстоятельствах это бы не вызвало ни у кого никакой реакции. Но Кришной была мисс Умен, преподавательница физкультуры. Та мисс Умен, которая не дает никому спуску и предает анафеме каждого пропустившего занятия. Обычные представления о строгом преподавателе рушатся. И это вызывает целую бурю. Зал содрогается от хохота.

— Браво, браво, мисс Умен! — летят подбадривающие крики.

Преподавательнице самой смешно, флейта подпрыгивает в ее руках, а зал стонет от восторга и хохота. В представлении участвует и мисс Мукерджи. Когда она появляется, зал почтительно замирает. Мисс Мукерджи единственная, кто остается по-прежнему неприступной и царствующей. Она играет положительную европейскую леди, и оттого, что она старается сохранить свою респектабельность и невыразительным голосом повторяет роль, мне ее становится жалко. На мисс Мукерджи современный европейский костюм, и от этого ее движения скованны. Накануне она прислала ко мне своего секретаря — мисс Джекоб.

— Послушайте, Людмила, — сказала застенчиво Джекоб, — европейские леди носят чулки?

— В Индии нет, — ответила я.

— Хорошо, — сказала секретарь, — я сообщу об этом декану.

Через некоторое время она снова появилась в моей комнате.

— Мисс Мукерджи, — начала она с порога, — спрашивает, как нужно укрепить чулки, чтобы они не сваливались.

Я объяснила.

И вот теперь мисс Мукерджи вела свою роль в полной европейской выкладке. Чувство неловкости овладело залом, и все облегченно вздохнули, когда декан наконец покинула сцену. В зале вновь воцарилось веселье, когда появилась преподавательница английского языка Шила Рассел в костюме дровосека. За ней, семеня короткими ногами, в короне, съехавшей на самые глаза, вышла заместитель декана, полная и маленькая мисс Теофлес. Из-под королевской короны победно поблескивали очки. Пьеса называлась «Король и дровосек». Но никто не следил за развитием действия. Все глаза были прикованы к мисс Теофлес. Каждое королевское движение, так не соответствующее ее облику, сопровождалось бурным восторгом и аплодисментами. По какому-то поводу король очень разгневался. В гневе он запахнул длинную мантию, запутался в ней и с легким возгласом «Ох!» самым натуральным образом растянулся на подмостках. Мои слова бессильны передать то, что творилось в зале. Хохот перешел в судорожные всхлипывания, по лицу зрителей катились слезы, несколько девушек опрометью выскочили из зала. А уважаемый заместитель декана, потеряв очки, беспомощно барахталась в необъятной королевской мантии. Наконец тонким, захлебывающимся голосом она крикнула: «Да помогите же!» Восторг зала не поддавался описанию. Первыми пришли в себя преподаватели. Ослабевшие от смеха, они вынули мисс Теофлес из мантии и поставили на ноги.

— Мои очки! — потребовала мисс Теофлес.

Ей подали очки.

— Корону!

И, снова водрузив ее на голову, заместитель декана начала играть с того места, на котором произошла катастрофа.

— Как ты смеешь мне возражать!

Но дровосек в ответ только сказал «О!» Потом снова повторил «О!» Шила Рассел совсем забыла свою роль.

— О! О! — передразнила ее мисс Теофлес. — Сколько можно говорить «О»! Потрудитесь сказать что-нибудь иное.

— Подскажите… — беспомощно прошептала Шила.

Так мисс Теофлес оказалась звездой рождественского представления.

После спектакля «актеры» гордо прошествовали сквозь строй шумно аплодирующих студентов и исчезли каждый в своей комнате…