Годы испытаний. Книга 1

Вдруг группа самолетов развернулась в обратном направлении и стремительно снизилась на колонну батальона. Это произошло неожиданно. Бойцы даже любовались красотой их пикирования и ожидали, что будет дальше.

Но в тот же момент пронеслась команда: «Воздух!» Автомашины и повозки остановились на шоссе. Бойцы, рассыпавшись, бежали в лес. Воздух наполнился режущим воем и свистом…

Андрей, первым спрыгнув с машины, упал, но сразу вскочил и бросился к лесу. Еж кубарем скатился на землю и кинулся вслед за Андреем. Совсем близко послышался угрожающий свист. Ефим упал лицом вниз, но что-то сильное приподняло его с земли и бросило в кучу хвороста. Ефим больно ободрал лицо о ветки.

Повсюду раздавались взрывы; воздух наполнился шмелиным жужжанием осколков, на спину посыпались обломанные ветки, комья земли.

- Только бы миновало, только бы миновало! - беззвучно шевелил сухими губами Еж.

Наконец взрывы стихли, по лесу хлестнул смертоносный свинцовый дождь. Это вражеские самолеты прочесывали его из пулеметов, пытаясь уничтожить все, что еще дышало и жило. Лес зазвенел, заохал, застонал, будто от боли.

«Ти- ди-ди-ди-ди… ти-ди-ди-ди», -запела совсем близко тяжелая пулеметная очередь. Ефим ощутил сильный удар по котелку, который лежал в вещмешке. «Ранило, что ли?» - мелькнула мысль, и он быстро ощупал себя. Но боли не ощущалось. Вскоре все стихло, и до слуха Ежа донеслась глухая, будто из-под земли, команда: «По машинам!»

Еж смачно выругался и побежал разыскивать свою машину. На дороге и в кювете горели разбитые автомашины, валялись трупы бойцов. У машин суетились санитары с носилками.

- Вот тебе и «наши»! У, сволочи фашистские! - Еж погрозил кулаком в небо.

- Ты, гляди, напугаешь, попадают, - мрачно пошутил какой-то боец, проходивший мимо.

Ефим смущенно огляделся: все перепуталось, не поймешь, кто где. К нему подошел бледный Андрей. Ефим подскочил к нему, обхватил за плечи.

- Жив, Андрюша, а я уже думал… Где наши?

- Вон, у поваленной березы. У нас во взводе машину разбило, ту, в которой третье отделение ехало. Пять человек насмерть, а двух тяжело ранило.

- А из нашего отделения?

- Никого… Вот разве только тебя. Все лицо ободрано, точно ты с котами дрался. А что это у тебя из вещмешка пшено сыплется?

Еж быстро снял вещмешок.

- Вот, сукин сын, концентрат в пшенную кашу перетолок. Как же теперь без НЗ? У-ух, да тут сплошные потери.- В котелке зияли пробоины с острыми зазубринами по краям.- Дрянь дело, попортил немец посудину. - Еж засунул котелок в вещмешок.- Для отчетности перед старшиной. Скажи ему, что фашист продырявил, не поверит, подумает - потерял…

И друзья направились к машине.

Взвод уже был в сборе. Поджидали только Андрея и Ежа. Лейтенант Миронов все эти дни был угнетен тяжелым известием о гибели Наташи. Он был замкнутым и угрюмым. Бойцы чувствовали, что он переживает, и не сердились, когда он был резок в обращении с ними. Он набросился на Ежа и стал его так ругать, что тот готов был провалиться сквозь землю.

- Опоздайте мне еще хоть раз, я вас под суд отдам как дезертира, - пригрозил он.

Еж недоумевающе пожал плечами, подумал: «Что же мне, стоять и ждать, когда бомбой накроет?»

- Ну и жизнь фронтовая: солдату и умереть некогда. Мне ведь, товарищ лейтенант, тоже не хочется так вот зазря голову терять…

И, несмотря на то, что Миронов был сердит, он не удержался и скупо улыбнулся.

Только собрались ехать, как мимо колонны пробежал запыхавшийся Дубров.

- Комбата Горобца осколком убило! - крикнул он Миронову и побежал в голову колонны.

Командование батальоном принял старший лейтенант Аржанцев.

Дивизия Русачева по приказу командующего армией должна была войти в пригород Минска - Красное Урочище, пополниться там людьми, вооружением, боеприпасами и занять оборону.

2

Как только Канашову стало известно о смерти комбата Горобца и больших потерях батальона, он вызвал к себе начальника штаба полка Чепрака. Из его доклада Канашов понял, что в гибели комбата отчасти повинен Русачев. Он отпустил начальника штаба и тяжело задумался. Это было грозным предостережением: страшна цена ошибок на войне. Она наносит урон самым большим ценностям - жизни людей, которые доверены каждому командиру.

Ведь смерть бойца или командира не кирпич, разбитый по небрежности, не растраченные деньги, которые можно списать по акту, - материальные потери восстановимы, какими бы они ни были.