Годы испытаний. Книга 2. Волга — русская река

— До штаба фронта я добрался быстро, — сказал Евгений, — а вот в штабе армии никто мне толком не мог сказать, где ваш батальон. Но мне помог случай. Встретил я веселого младшего лейтенанта Ежа. «Кого, — говорит, — паренек, ищешь? Кто такой будешь?» Ну, я ему рассказал. Он пристроил меня на питание к себе. «Через три дня я получаю направление в дивизию, где твой брат служит, вот и поедем вместе». Вот и приехал я с ним.

Он помолчал и добавил застенчиво:

— Только мне, товарищи, похвалиться нечем. Я и в глаза еще ни одного живого немца не видел. Но я ворошиловский стрелок. На соревнованиях первое место взял. На курсах снайперов при учебном центре учился.

— Закончил курсы? — спросил брат.

— Нет. Не мог больше в тылу отсиживаться. Отпросился поскорее на фронт. Тут и доучусь. Фронт — вот это школа! А в тылу сколько я фанерных щитов передырявил! Надоело… Каждый день до потемнения в глазах стреляли в фанеру. Обидно было: на фронте снайперов не хватает, а мы там детской забавой занимались. Товарищ у меня был — Виктор. Он сбежал с курсов и прислал мне письмо. У него уже одиннадцать фашистов на счету — представили к ордену Красной Звезды.

— А может, и зря, сынок, торопился. Доучился бы на курсах, раз дело у тебя хорошо пошло, — сказал Ларионов.

Это замечание комиссара задело самолюбие Евгения. «Не верит, думает, хвастаю. Ничего, я докажу ему…»

Евгений пробежал глазами по стенам землянки. Над койкой Миронова-старшего висело снаряжение и пистолет. Евгений встал рывком.

— Разреши пистолет, — спросил он у брата.

— Зачем?

— Разреши!

— Не стрельбу ли ты думаешь здесь показывать? — спросил, улыбаясь, Миронов-старший. — Ну, возьми.

Евгений осмотрел пистолет, достал из кармана пятак, подбросил его на ладони.

— С кем на пари? С первого выстрела… — Глаза его горели азартным огнем. Он встал, положил пистолет на стол, отошел и, повертев пятаком в земляной стене, оставил его там.

Комиссар недоверчиво улыбался, искоса поглядывая на комбата. Евгений попросил сидящих занять место у двери землянки, оттянул затвор пистолета, прицелился и выстрелил. Дым рассеялся. Все разыскивали глазами пятикопеечную мишень. В землянке запахло пороховой гарью.

Евгений положил пистолет на стол и быстрым шагом направился к стене, зажег спичку, поднял пятак, подбросил вверх, поймал и молча показал всем. Один край монеты, где прошла пуля, был рваным.

— Не стрелок, а фокусник! — воскликнул комиссар. — Ловко у тебя вышло, сынок. Снайпер, ничего не скажешь.

Пятак с рваным краем заходил по рукам. Начальник штаба похлопал Евгения по плечу.

— Товарищи, в нашем полку прибыло! Еще один снайпер. Выпьем за то, чтобы Евгений Николаевич дырявил фашистов, как он продырявил этот пятак.

Все потянулись к нему чокаться, а Евгений стоял, немного растерянный, смущенный, но довольный своим успехом.

Миронов-старший гордился младшим. В его глазах можно было прочесть: «Молодец, Женька, доказал всем, на что ты способен». Евгений теперь не сомневался, что его приняли в солдатскую фронтовую семью.

Тем же вечером Миронов-старший написал стихи, посвященные родному брату:

Любил войну он в детстве рисовать,
Любил в войну с мальчишками играть,
Как будто знал, что так тому бывать,
Ему придется скоро воевать.

2

На другой, день Евгений стал просить брата отпустить его на передний край «поохотиться»[10]. Миронов-старший поддержал его желание. Но присутствующий при этом разговоре комиссар Ларионов, не возражая, все же сказал как бы между прочим:

— А ты, Евгений Николаевич, не спеши. Осмотрись, пообвыкни на фронте. Успеешь еще, навоюешься. На твою долю хватит.

Евгения снова обидели эти слова комиссара. Ему казалось, что Ларионов явно недоверчиво относится к нему, считая его «молокососом».

— Я же не в дом отдыха приехал. Пойду потренируюсь, а то засидишься и отвыкнешь. Там, на курсах, я по две сотни патронов в день жег.

— Пойди, пойди подразомнись, — поддержал его брат. — Покажи, чему тебя научили…

Миронов позвонил Натевадзе.

— Сограт Ильич, тут к тебе в снайперское пополнение просится один. На тренировку. Поддерживаешь? Завтра с рассветом он будет у тебя.

Докладывая к исходу дня о боевых действиях роты, Натевадзе не преминул случая, чтобы похвалить Евгения.

— Хорошее пополнение прислал, комбат. Сегодня он двух фрицев так красиво подковал. Намертво…

Так и начал вести боевой счет Миронов-младший. В середине недели Натевадзе сообщил, что Евгений уничтожил пятерых.

Как-то встретив усталого Евгения, возвращавшегося с передовой, Ларионов спросил у него:

— Ну как, «охотник», дела? С удачей сегодня?

— Есть немножко. Да вот что-то последнюю неделю не то. Перестали фрицы в рост ходить и головы любопытные высовывать.

— Прижал ты их, заставил гадов по земле ползать. Это хорошо. Поздравляю!

А придя в землянку, обратился к Миронову-старшему.

— Надо, комбат, наградной писать на Евгения Николаевича. Медаль «За отвагу» он вполне заслужил. Девять фашистов за две недели. Счет хороший…