Годы испытаний. Книга 2. Волга — русская река

— Успеется еще, товарищ старший политрук, — смутился Евгений.

— На орден сразу хочешь вытянуть? Давай, давай…

Евгений Миронов после удачной снайперской охоты отдыхал обычно в землянке ординарца брата, завзятого песенника Чайки. Раздобыв в трофейной команде полка у младшего лейтенанта Ежа гитару, Евгений наигрывал трогательные цыганские романсы, фронтовые песни.

Вокруг него нередко собирались любители музыки. А фельдшера батальона Валю Пятеркину песни настолько покорили, что она нередко забывала о службе. За это попадало ей частенько и от комбата и комиссара.

В один из вечеров, когда стали собираться песенники, Евгений неожиданно для всех объявил:

— Сегодня концерт отменяется. Завтра иду сдавать боевой экзамен.

На рассвете Евгений разбудил брата. Вчера вечером Натевадзе сказал ему, что перед позициями роты действует очень опасный немецкий снайпер.

— Ну, я его подкую, — сказал Евгений, обращаясь к брату. — Мне для круглого счета до дюжины, ох, как надо еще единичку.

— Ты не особенно бравируй, — ответил комбат. — Осторожно действуй, с умом.

— Будь спокоен, — уверял Евгений. — Он от меня не уйдет.

Миронов-младший вскоре отправился на «охоту». В землянку заглянул комиссар батальона Ларионов.

— Я к тебе насчет брата, Александр Николаевич.

По взволнованному голосу Миронов почувствовал, что он пришел не случайно.

— Что насчет брата?

— Напрасно ты в роту Натевадзе его отпустил…

— Почему напрасно? Там немецкий снайпер появился, житья не дает. Я только недавно звонил Натевадзе. Этот фашистский волк за два дня убил и ранил двенадцать наших бойцов.

— Вот, вот, я потому и пришел к тебе. Евгений очень горячий. Да и нет еще у него достаточного фронтового опыта. Полезет на рожон по мальчишеской задиристости. Возьми его пока в штаб. Ну, поживет месячишко, второй, обстреляется, обвыкнется, тогда и на передовую можно. А ты выпер шестнадцатилетнего парня на второй же день после его приезда в полк в самое пекло.

Миронов хмурился, морщился, бросал на комиссара сердитые взгляды.

— Ну чего ты меня уговариваешь? Он не на курорт приехал, а воевать. И тем более он мне брат. Я не могу создавать для него особые условия.

— Особых не надо, но для чего же сразу на передовую?

Миронов даже подскочил.

— Ну чего ты пристал, будто у меня в батальоне других дел нет. Немцы, вон, не сегодня, так завтра в наступление перейдут, а ты — с братом. Сказал, не возьму в штаб, значит не возьму, — отрубил Миронов и, считая разговор оконченным, развернул карту и сел за стол.

— Эх, и упрямый же ты, не слушаешь старших, а попомнишь еще мое слово — пожалеешь.

Ларионов ушел. А вскоре прибежал запыхавшийся Чайка и выпалил:

— Товарищ старший лейтенант, вашего брата ранило.

— Где он сейчас?

— У Натевадзе в блиндаже лежит.

3

К вечеру Евгения Миронова перенесли в землянку комбата.

Миронова-старшего мучила совесть. Он сидел у изголовья побледневшего Евгения растерянный и подавленный и долго не мог прийти в себя. Он доставал несколько раз и прятал обратно портсигар и, поправляя подушку и снимая с повязки соломинку, спросил:

— Больно?

— Нет… В голове только шумит, — стараясь быть спокойным, ответил Евгений. Ранен он был в голову. Судя по пробитой каске, стрелял опытный снайпер. К счастью, пуля прошла касательно, рикошетом, сорвала лишь на лбу и выше виска кожу.

Миронов поглядел в приоткрытую дверь. С вражеской стороны доносился приглушенный гул. Вечерние сумерки наплывали, сгоняя с горизонта кровяные сгустки зари. «Что же это никто не звонит: ни командир роты, ни из штаба полка, — забеспокоился он. — Или передумали и отменили предстоящую разведку?»

Но тут же позвонил Натевадзе и сообщил, что разведка полка уже начала поиски и что начальник штаба капитан Верть находится у него на наблюдательном пункте.

У Миронова от души отлегло. «Значит, все в порядке. На этот раз обошлось без меня»… Но только он успокоился и решил предложить брату поужинать, как вражеская артиллерия открыла такой интенсивный огонь по обороне батальона, что Миронов вынужден был немедленно бежать на свой наблюдательный пункт. «Что там случилось?» Немцы редко ходили в атаку ночью. Может, разведчики растревожили немцев, вот они и обрушились в отместку? Позвонил Изнанкин.

— Что там у тебя творится? Опять, как моя фамилия, все наоборот.

— Сейчас уточню, товарищ майор.

Миронов сделал несколько попыток связаться по телефону с Натевадзе. Телефонная связь была прервана. Он послал связных. В это время на высоте, примыкающей к заводу, поднялась стрельба немецких автоматчиков.

«Неужели они ворвались в расположение роты?»

Наконец возвратился связной.

— Товарищ старший лейтенант, немцы захватили высоту. Командир роты ранен, просит поддержать огнем.

Миронов тут же связался с артиллерийским дивизионом, поддерживающим батальон. Командир дивизиона ответил:

— Ну, а как вести огонь, товарищ комбат? Ведь там и немцы и наши…

Да, вести огонь по высоте было нельзя. Это грозило тем, что могли уничтожить свою же пехоту.