Годы испытаний. Книга 2. Волга — русская река

— Товарищ полковник, я уезжаю, но мне бы хотелось, чтобы вы правильно меня поняли… Вокруг меня было столько завистников: молодой, большая должность доверена… А с разведкой неудачи. Поверьте, это не моя вина. Я честно выполнял ваши приказы, но Изнанкин саботировал ваши указания. Я докладывал Стрельцову, он в курсе дел. Но что я могу сделать? К вам идти жаловаться — не такой я. кляузный человек…

— Жалобы тут ни при чем. Надо было требовать, точно выполнять мои приказы, помогать исполнителям. Ведь вы же академик…

— Я человек честный, товарищ полковник…

Вошла машинистка медсанбата Алла Цветкова и, смущаясь, обратилась к Канашову:

— Вы извините меня, товарищ полковник… — Она показала рукой на Харина: — Вот он занял у меня шестьсот рублей четыре месяца тому назад. Каждый месяц обещал отдать и вот теперь уезжает. Я случайно в штабе была и узнала…

— Отдаст, товарищ Цветкова, отдаст. Он же еще не уехал…

— Знаем мы его, товарищ полковник. У Фени Яшиной занял две сотни, и ни часов, ни денег.

Цветкова ушла. Харин стоял растерянный, лицо его покраснело.

— Может, на меня обижена и Нина Александровна?

— Не знаю, товарищ Харин.

— Но я остался о ней самого хорошего мнения, товарищ полковник. Вы не подумайте, что я…

— Не надо, Семен Григорьевич. Я очень верю людям. И то, что о ком скажут и как скажут, этому надо верить тогда, когда сам все увидишь и оценишь.

— Разрешите, товарищ полковник, мне идти?

— Пожалуйста. Доброго вам пути, товарищ майор.

Харин направился к выходу, слегка прихрамывая на правую ногу.

— У вас что с ногой, товарищ Харин? Болит?

— Оступился. Небольшое растяжение…

Канашов взял телефонную трубку.

— Кто это? Передайте дежурному — мне нужна машина.

Они стояли, молчали. Вошел шофер.

— Отвезите майора Харина.

— Куда?

— Он вам сам скажет…

Глава десятая

1

Весна была щедра солнечными днями, а земля — животворными соками и влагой. Травы и деревья размахнулись в росте и кипели в буйном цвету.

А человек, хозяин всего, ходил по земле между жизнью и смертью. Шла война. Об этом постоянно напоминали артиллерийский гром, неумолчный гул самолетов в воздухе. По полям — зигзагообразные ряды заборов из колючей проволоки, за которыми в извилистых канавах — траншеях сидели с оружием противники. Они с неумолимой жестокостью и непреклонной решимостью уничтожали неустанно друг друга, днем и ночью. Советские войска защищали родную землю, и это было их священным правом. Немцы же делали это, как захватчики, не считаясь ни с какими человеческими правами.

Старший лейтенант Миронов был на наблюдательном пункте командира стрелковой роты Натевадзе. Его рота оборонялась в центре батальона, где находилось полуразрушенное здание спиртозавода, за которое непрерывно шли бои. Завод был выгодным опорным пунктом, так как он примыкал к возвышенности и к нему сходилось несколько дорог, в том числе одна шоссейная. В то же время он причинял много неприятностей командиру роты. Из подвалов завода при его эвакуации не успели вывезти бочки со спиртом, и теперь требовалась организация надежной охраны от любителей горького. Для этого надо было дополнительно выделять людей, в которых и без того ощущалась острая нехватка из-за больших потерь. Завод был бельмом на глазу у немецкой обороны, так как он контролировал подступы на большую глубину.

После отражения третьей в это утро атаки немцев Миронов и Натевадзе находились на наблюдательном пункте и просматривали в бинокль передний край немецкой обороны.

Командир роты Натевадзе был среднего роста, но плотного телосложения. Когда он подходил к амбразуре и становился рядом, Миронов сразу же ощущал, что в блиндаже становилось теснее. Обладал Натевадзе недюжинной силой и не упускал случая померяться ею в рукопашной схватке с немцами. Крупная его голова покоилась на широкой короткой шее. Под стать массивной фигуре он имел крупные черты лица. Натевадзе стоял рядом, дышал мощно и шумно.

— Сограт Ильич, — обратился к нему Миронов, продолжая вести наблюдение, — как думаешь, что нам сделать, чтобы отбить немцам охоту соваться на завод?

Район обороны этой роты не давал покоя и командованию.

— Товарищ комбат, сам думаю и никак не придумаю, как им заказать сюда ходить…

В это время немецкие минометчики, рассерженные неудачной атакой, вели методически огонь по заводу.

— Не понравилось немцу. Крепко их по башке стукнули сегодня. — Натевадзе кивнул головой в сторону, где по полю валялось множество трупов, Командир роты, морщась от боли, ощупывал повязку на голове. В сегодняшней рукопашной схватке с немцами он не избежал ушибов и ссадин. Левая сторона его головы распухла, и пилотка, свалившаяся набекрень, казалось, держалась только на ухе.

— Нет, сейчас немец атаковать не станет. Разве только к вечеру соберется, — сказал Миронов.

— Товарищ комбат, давайте потихоньку выпустим спирт в землю. Так чисто сделаем, никто и не подкопается… Как мне быть дальше: у меня всегда полроты в охране, а полроты пьяные. Ну сколько терпеть еще будем такое безобразие?