Годы испытаний. Книга 2. Волга — русская река

— Не получается. Три попытки — и все неудачные. У нас теперь, знаешь, командующий новый…

— Да, сердитый дядя. Видела, он к нам на курсы приезжал. Наш начальник курсов перед ним как осиновый лист дрожал…

В дверях появился Харин и резко захлопнул дверь. Затем постучался.

«Хам! — подумал Канашов. — Ворвется, а потом делает „культурные“ жесты».

Аленцова отвернулась и смотрела в окно.

— Товарищ полковник, вы простите, но вас разыскивает командующий. Я сказал, что вы в полку. Генерал звонил в полк, и ему ответили, что вас там не было. Он накричал на меня и приказал срочно найти. Он ждет вас у телефона в штабе.

Канашов тут же ушел с Хариным в штаб.

— Что у тебя там за порядки в дивизии? — строго говорил командующий. — В штабе не знают, где ты. Почему ты ничего не докладываешь мне о результатах разведки?

— Товарищ генерал, три попытки окончились неудачей.

— Значит, плохо организовали. Или мне приезжать разведку у тебя организовывать? Смотри, если нагряну — не поздоровится. А за невыполнение моего приказа объявляю тебе выговор.

— Разведку организую, — сказал Канашов. — Завтра утром сам поеду в полки.

— Пока не нажмешь на вашего брата, не очухаетесь. Вот твой сосед Быстров как хорошо провел разведку. Обнаружил свежую немецкую дивизию. А ты все никак не можешь…

— Завтра будет сделано, товарищ генерал, постараюсь…

— Гляди у меня. Больно мне надоели твои «завтраки».

2

Сегодня Харин получил документы и должен был уезжать в распоряжение отдела кадров фронта. С одним из своих врагов, Канашовым, он начал удачно счеты и не сомневался, что в дальнейшем доставит ему еще немало неприятностей. И Аленцовой он приготовил сюрприз.

Довольный своими планами мести и слегка навеселе после обеда с рюмочкой, Харин прощался с командирами в штабе дивизии. Зашел он и к Канашову. Комдив лежал в постели. Ему нездоровилось, как о том Харину сообщила Аленцова, приглашая войти в комнату.

— Разрешите, товарищ полковник? — спросил Харин.

— Пожалуйста. — Канашов поднялся.

— Товарищ полковник, разрешите доложить: по случаю убытия…

— Знаю, знаю, товарищ майор. И ты знаешь, что я полковник, но ты не знаешь, майор, что я в прошлом шахтер. Это не в порядке хвастовства, кем был и кем стал. Хотя своим пролетарским происхождением и прошлым, не скрою, горжусь. И горжусь больше, чем если бы был графом по титулу. Садись…

Харин в нерешительности потоптался на месте: куда бы ему сесть? И сел в углу.

— Нина, прошу, погуляй пока… У нас тут с майором мужской разговор…

Аленцова взглянула на прищуренные глаза Канашова и, обиженно поджав нижнюю губу, направилась к выходу.

Харин растерянно глядел на комдива, то и дело облизывая губы. Он сутулился и нервно барабанил пальцами по колену.

— Разрешите курить, товарищ полковник?

— Кури. И не думай, что буду тебя ругать без свидетелей. Есть такие откровенности, которые не все поймут правильно. Да и тебя это может обидеть.

Харин делал длинные затяжки, окутываясь клубами дыма.

— Я не из обидчивых, товарищ полковник. Особенно если справедливо…

— Вот я и хочу все, что думаю о тебе, сказать в глаза. А ты тогда уж сам с собой, со своей совестью говори и оценивай, что к чему.

Майор Харин не ожидал такого разговора. Он вспотел от волнения и то и дело утирал лоб и шею.

— Сейчас, Харин, я тебе не начальник, а просто старший по годам товарищ. Смотрю я на тебя и думаю: как же ты жизнь наметил прожить? И вижу, путь ты в жизни выбрал неправильный.

— Это почему же неправильный, товарищ полковник? В чем он неправильный?

— Во всем. Где ты родился, Харин? На чьей земле вырос? В Советской стране, на русской земле. Тебя в люди вывели, командиром Красной Армии сделали. А как ты ведешь себя на фронте? Мы ведь знаем твои проделки…

Харин, слегка прищурившись, улыбнулся уголками рта, облизнул губы.

— И зря ты усмехаешься, — уловил Канашов его настроение.

— Товарищ полковник! — вскочил Харин. — Я вижу, наговорила вам Аленцова на меня…

— Не трогай ты Аленцову, — поморщился комдив. — И не суди о людях по себе. У меня глаза на месте, и живу я своим умом. И вот тебе совет мой товарищеский: иди в ногу с нами, иди и понимай, что сейчас главное для народа, и тогда ты наш, советский человек. А не приспосабливайся, не преуспевай за счет других, иначе тебя будут все презирать и у честных людей не будет к тебе уважения. Обмануть каждого в отдельности можно, но всех не обманешь. Народ, он все видит: кто чем дышит и как живет.

Канашов подошел поближе к Харину, иронически поглядел в глаза.

— Интенданты наши, надеюсь, тебя не обидели? Ты ведь у них, оказывается, был на особом снабжении…

— Что вы, товарищ полковник! Я получил все, что положено по норме.

Канашов нехотя подал ему свою жесткую, сильную руку.

Харин пожал ее мягкой потной ладонью.

Он стоял, не уходил, какой-то весь обмякший и растерянный.