Годы испытаний. Книга 3. Разгром

«Ваша дочь геройски погибла на боевом посту, во время бомбежки немцами аэродрома она оказывала медицинскую помощь. Искренне скорбим вместе с вами. Группа боевых товарищей». Далее шли десятки разных подписей. Канашов пытался подняться со стула, тело не слушалось его. Он закрыл глаза и, подперев голову, сидел, отрешенный, не в силах совладать с собой. Мысли больно жалили его, будто раздразненные осы.

«Я, я, больше никто не виновен в ее гибели. Почему я не оставил ее возле себя? Она же могла после тяжелого ранения остаться и не воевать. Нет, этого она не могла, — ответил он себе. — Она рвалась на фронт, надеясь на встречу с Мироновым. Плохой я был для нее отец, мало занимался ею, редко она видела мою ласку. И трудное, полусиротское ее детство, и обиды от моей неудачной жены-артистки. Много пришлось ей вынести, бедняжке. Ей бы жить и жить! И любить она не успела, и материнского счастья не изведала. Жизнь стороной прошла мимо ее детства и молодости девичьей и, еще наивную, светлую, чистую, бросила в пекло войны. И вот убила ее — мою последнюю надежду и радость в жизни. Война убила жестоко, и попробуй с нее спроси. Война, она ни перед кем не в ответе. — Канашов опустил тяжелые кулаки на стол. Война не в ответе, так мы, люди, за все в ответе, что она приносит. Так что же, война хочет свалить всю вину даже за смерти моих близких на меня? Нет, нет. Я спрошу с нее. Спрошу сполна, по большому счету».

Глаза щипало, будто едкий махорочный дым раздражал их. Он часто моргал, устало закрывая веки, но слез не было. — Война выдавливала из него последние остатки жалости. Канашов почувствовал вдруг себя собранным, бодрым, как после отдыха и сна.

Чубенко пришел и поставил перед ним стакан водки и закуску. Канашов с яростью ударил по стакану. Он со звоном разлетелся.

— Запомни или на носу заруби, как угодно. Чтобы дурмана этого не приносил мне никогда. Понял, никогда! Нам еще много воевать. Для такой войны нужна чистая и светлая голова.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

7 января 1943 года Верховное Главнокомандование Красной Армии сообщило по радио командующему 6-й армией Паулюсу, что в их штаб будут направлены три советских парламентера. Командование 6-й армии согласилось их принять.

На следующий день с северного участка было передано сообщение, что наши парламентеры приближаются к переднему краю. В это время советские громкоговорители начали передачу советского предложения об условиях капитуляции, а с самолетов были сброшены листовки. Часом позже офицер, прибывший из корпуса, передал генерал-полковнику Паулюсу эти условия.

Тут же вскоре приземлился прилетевший от Гитлера на самолете генерал Хубе. С аэродрома он, украшенный дубовыми листьями и мечами к рыцарскому кресту, награжденный лично фюрером, явился сияющий к Паулюсу и в присутствии начальника штаба Шмидта доложил о беседе с Гитлером и его ответственном поручении. Командующий 6-й армией, отпустив всех, долго ходил задумавшись, потом пригласил к себе полковника Адама.

— Я хочу познакомить вас, Адам, со сведениями, которые привез сегодня генерал Хубе. Вы должны быть в курсе намерений главного командования сухопутных войск. Фюрер решил предпринять новое деблокирование. По докладу Хубе, это будет мощное наступление. Оно планируется в середине февраля. Гитлер обещал улучшить наше снабжение с воздуха. Конечно, Адам, такие меры можно только приветствовать. Но это будет зависеть от того, как успешно пойдут дела на Кавказе. Наша же задача прежняя — как можно больше сковывать силы противника.

— Разрешите, господин генерал, задать несколько вопросов? Какое положение вне котла, на участке расширяющегося прорыва? Где проходит линия фронта на юге? Какие имеются силы, чтобы закрыть брешь, образовавшуюся при отступлении армий наших союзников?

— Странно, Адам, но те же самые вопросы я задал Хубе. Однако он не мог дать мне ни на один из них ответа. Самое печальное, что армии и в дальнейшем придется терпеть страшные лишения. Обещание улучшить снабжение — несбыточно. Но, скажите, Адам, а что мне остается делать?

— Чтобы продолжить сопротивление, надо прежде всего накормить армию. Ну и перебросить сюда самолетами боеприпасы, горючее и медикаменты. Капитан Тёпке вот уже восемь дней, как вылетел из котла. Я убежден, что он делает все, чтобы улучшить наше снабжение. Пока наше положение не изменилось к лучшему. Простите, генерал, но обещание Гитлера мне кажется просто... Ну, я считаю его несбыточным.

Паулюс удивленно посмотрел на Адама:

— За последние дни вы сильно сдали, полковник. Где ваш обычный оптимизм? Разумеется, армия еще сможет продержаться. У меня настроение тоже не из радужных. Но, тем не менее, капитуляция фюрером отменяется.

* * *

Адам пришел к себе в блиндаж. Ему захотелось самому без высокого начальства разобраться в том, а что же предлагал противник. Он достал мятый листок. «Всему личному составу сдавшихся войск сохраняем военную форму, знаки различия и ордена, личные вещи, ценности, а высшему офицерскому составу — и холодное оружие.