Годы нашей жизни

С сознанием всей важности революционного долга восседает Андрей на тачанке рядом с товарищем Выдриганом. Андрей очень жалеет что на пять лет опоздал родиться. Тогда бы и он, как Захар Петрович, был фронтовым командиром. Хлопец хочет во всем походить на него, даже отращивает себе усы. Конечно, не такие пышные, как у товарища Выдригана. Но ведь Андрей только кучер начальника волостной милиции. Впрочем, это он числится кучером, а на самом деле — и стрелок, и пулеметчик. Без него не обходится ни одна операция.

Кулаки подстерегли Андрея на Орловских хуторах. Они выкололи комсомольцу глаза, вспоров живот, набили его зерном, а потом еще живого сожгли на костре.

Так семнадцати лет от роду погиб приемный сын Выдригана, самый старший из его детей.

За свою короткую жизнь Захар видел много смертей. Но эта потрясла его душу.

О нет, сражение за новый мир еще только начинается!

Какая же надежная защита нужна революции, людям и его детям, Сашке и Миколке, которые вот только научились ходить.

Вернувшись из-под Перекопа, Выдриган рассчитывал на мирную работу. У него была идея создать коммуну из бывших бойцов Козацкой волости. Но волостной партийный секретарь на три года уезжает в школу красных командиров.

СЕДЬМОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ, ПОСВЯЩЕННОЕ ЖЕЛЕЗНОМУ КОМБАТУ

Захар Петрович — кадровый военный. Командует батальоном. 24-я Железная стрелковая дивизия, где он служит, разместилась на берегах Буга, в зеленых городках Подолии, славящейся своими садами. А комбат рвется на берега сурового Амура, туда, где появилась угроза безопасности страны. Он шлет рапорт за рапортом, просит перевести его в Особую Дальневосточную армию и добивается своего.

Бывалый солдат и отличный командир обучает стрелковый батальон. Он вместе с бойцами в полном снаряжении переплывает таежную реку. Он учит отражать атаки танков, забрасывая их гранатами. По дисциплине, по боевой подготовке батальон — один из лучших в армии, округе…

Друзья называли своего Петровича железным комбатом.

Встаньте, бесконечно-трудные и тревожные, незабываемые тридцатые годы, когда комбат колесил по Дальнему Востоку! Жена и двое ребятишек все время с ним, Сашке, Миколке пришлось учиться во многих школах и на разных языках, даже по-корейски научились говорить.

Оба родились в гражданскую, были детьми бурного века и сыновьями командира Красной Армии, который с малых лет учил их, что нет ничего выше интересов Советской Родины.

В тридцать первом в семью комбата, обитавшую тогда в Благовещенске, пришло большое горе. Внезапно умерла Прасковья Арсентьевна. Судьба не жалела Захара Петровича. Выдриган остался с двумя детьми — Сашке двенадцать, Миколке — десять.

У Выдригана такое чувство: жизнь рухнула…

Добиваясь перевода в Особую Дальневосточную, Захар Петрович ни на миг не сомневался, что в тайге, в тундре, даже на самом краю земли Пая — так он всегда называл свою жену — будет рядом. Ему даже не представлялось, как это он без Паи… А ее не стало в три дня.

Отчаяние овладевало Выдриганом. Он сопротивлялся ему, как только мог.

За мальчишками присматривали жены командиров. И отец каждую свободную минуту был со своими сыновьями.

Но вот пришло предписание — немедленно отправиться на службу. В обожженной пятидесятиградусными морозами безводной степи предстоит срочно сформировать особый пулеметный батальон.

Захар понимал: это продиктовано сложной обстановкой на маньчжурской границе.

Что делать с ребятишками? Оставить Сашку и Кольку у друзей в Благовещенске? Выдриган отправил их в спецдом в Москву, а сам уехал.

Он никогда не искал беззаботной жизни, спокойной, работы и всегда шел ветрам навстречу. Но таких испытаний, как здесь, на Селенге, даже на долю железного комбата еще не выпадало.

Он вел стройку в голой степи, добывая из-под земли материалы, бился над тем, как обеспечить людей питьевой водой. Ежедневно находил выход из самых, казалось бы, безвыходных положений.

Невысокий, крупнолицый, в неизменной бурке и кубанке, он целый день на ногах — в учебных окопах, на стрельбище. И никому из окружающих его людей, для которых железный комбат — олицетворение воли, мужества, неунывающего характера, даже не могло прийти в голову, что по ночам у него влажные глаза и соленые слезы катятся по лицу, застревая в колечках жестких усов.

Случилось так, что из-за какой-то канцелярской, а потом почтовой путаницы Захар Петрович на много месяцев потерял след своих детей. На все телеграммы, письма и запросы приходили одни неутешительные ответы. Он уже считал своих сыновей пропавшими.

Товарищи, которые вместе с Захаром воевали, бывали во всяких переплетах и переделках, никогда не видели слезинки в его глазах.

Но бывает, что плачут даже такие, как Выдриган.

Даже те, из которых революция, по словам поэта, делала самые крепкие гвозди для новой, еще невиданной миру стройки.

МОЯ ХАТА НЕ С КРАЮ

Мы снова возвращаемся в летнее утро сорок пятого года, когда генерал Выдриган едет на машине из Берлина на Восток.