Годы нашей жизни

Узнав о боях с белофиннами, Выдриган сожалеет, что находится вдалеке от событий. Его искреннее стремление — на поле брани, в трудных сражениях доказать свою преданность партии, Родине.

«Помощник командира 746-го СП

3. Выдриган — Наркому Обороны,

16 января 1940 года

В настоящее время считаю своевременным просить Вас направить меня на фронт борьбы против белофиннов.

Имея опыт двух войн и двадцатилетнюю практику партийной работы в армии, я смогу принести немало пользы на фронте.

Считаю необходимым внести предложение о частичном использовании командного состава укрепленных районов для блокирования дотов противника, так как командиры укрепрайонов знают службу УР лучше остального командного состава…»

Сорок первый застает подполковника Выдригана командиром полка в Черкассах на Украине. И вот ровно через четыре года, возвращаясь из далекого похода, генерал Выдриган едет по хорошо знакомой Киевщине, где он сражался в девятнадцатом с деникинцами и где начинал войну с фашистами.

Сожженное село издали напоминало кладбище. От хат остались черные остовы печей. Дымоходы стояли как надгробные памятники. Над ними кружились аисты.

Возле этого села в июле сорок первого Захар Петрович трижды подымал свой полк в штыковую атаку. Он вывел бойцов из окружения. Почти весь июль они дрались так, что командир полка порой сам удивлялся:

— Кажется, уже исчерпаны все человеческие силы. Людей валит с ног смертельная усталость. И ее снова и снова побеждают долг, сознание, воля.

На указательных столбах написаны два названия, которые, наверно, будут вспоминаться генералу даже в последний час его жизни: Бородянка и Макаров.

В жизни Захара Петровича уже было все — горе, слезы, смерти, трагедии, страшные потери. Но седина впервые появилась в его волосах здесь, под Макаровом.

На окопы, которые занимал полк, фашисты гнали впереди себя макаровских жителей.

— Стреляйте, за нами немцы! — кричали женщины и старики.

В конце июля под Киевом разрывная пуля, угодившая в правое плечо, тяжело ранила Выдригана и на несколько месяцев вывела из фронтового строя.

ЧТО ЗА ЧЕЛОВЕК ЭТОТ ПОЭТ?

Человек всегда был и будет самым любопытнейшим явлением для человека. В. Белинский

Город оставался в тылу. Но с некоторых пор его окрестности стали передним краем.

Здесь отрыли траншеи, соорудили доты, и, сменяя друг друга, их занимали подразделения полка. Полк учебный, готовит для фронта младших командиров, маршевые роты. Командир полка Выдриган требует, чтобы все было как на войне. Такие понятия, как «невозможно», «трудно выполнить», для него не существуют.

В суровую зиму роты по нескольку суток не выходят из окопов, дотов. Кое-кто из командиров ворчал: «Зачем морозить людей, еще успеем намерзнуться». Но возразить трудно. Комполка на занятиях сам все время находится в траншеях.

Кроме того, люди помнят недавний переход. Во Владимире, где сперва расположилось «хозяйство» подполковника Выдригана, все было забито. Приказано перебазироваться. А транспорт загружен перевозками для фронта. Тогда командир части предложил двинуться маршем и сам первый стал на лыжи.

У Захара Петровича сильно ныло раненое плечо. Но, надев шапку-ушанку и ватник, он шел впереди полка. Свою любимую походную кавказскую бурку он перестает носить, потому что у многих бойцов прохудившаяся одежда.

Еще во Владимире, когда принимали пополнение, острый глаз Захара Петровича отметил для себя высокую тонкую фигуру мужчины в очках, который был одет в длиннополое пальто и опирался на палку.

Старый вояка и командир, Выдриган давно убедился, как часто совершенно мирный с виду человек оказывается отличным солдатом, и не любил всякие разговоры о штатских, о штафирках. Этот худощавый в очках выглядел полной противоположностью представлениям о солдате. «Ни виду, ни выправки», — подумал Выдриган, встретившись взглядом с печальными, умными и близорукими глазами новичка.

И первый вопрос, который командир задал, был несколько необычен:

— Товарищ курсант, какое у вас зрение?

Со зрением в минус восемь оставались вне армии, с «белым билетом», или уж во всяком случае в тылу по письменной части. А этот длинный как жердь и совсем близорукий боец, судя по разговору, даже не собирался задерживаться в запасном полку. У него один план: на фронт, и поскорее.

Захар Петрович, обладавший от природы острой интуицией, ощущением правды и лжи в поведении человека, сразу почувствовал, что это — не слова, и очень заинтересовался курсантом в очках Казакевичем.

Возвратившись в штаб, командир полка потребовал его личное дело.

— «С десятого июля 1941 года в дивизии Московского ополчения… — У Выдригана осталась старая привычка водить пальцем по строчкам. Теперь карандаш в его руке бегал по листу документа: — Восьмого октября 1941 года контужен, потом ранен в ногу…»

Между внешним видом очкастого курсанта и началом его военной биографии обнаруживалось явное противоречие.