Годы нашей жизни

В Днепровском земстве, куда дошел слух о мужицких садоводах из Копаней, только посмеялись над этой затеей. А копанские мужики на волах, лошадях, а то и пешком ходили за много верст доставать саженцы, виноградные лозы и хоть с большими муками, но насаждали плодовые деревья, виноградники. И соседи в Каховке, в Чалбасах и других селах пытались следовать их примеру.

9

В кабинете министра государственных имуществ все было массивно, огромно, как бы подавляло человека — тяжеловесная мебель черного цвета, завешенные окна, толстый ковер, скрадывавший шаги, высокие, чуть не до самого потолка часы и сам хозяин кабинета — большой, грузный, бычьего вида мужчина.

Перед министром стоял генерал — маленький, сухонький, в сером мундире, похожий на старого чижа. Генерал Жилинский был назначен начальником экспедиции по орошению юга России. Он докладывал министру свои соображения.

— Ваше высокопревосходительство, как вам известно, экспедиции ассигновано шесть тысяч рублей на год. Осмелюсь доложить, что указанная сумма ставит меня…

Министр поднял на генерала налитые кровью глаза медленно, внушительно произнес:

— Ваше превосходительство, не будем говорить об орошении. В эти трудные для империи времена нас интересует успокоение, и я надеюсь, милостивый государь, вы готовы этому послужить…

В южных степях пылал пожар. Засуха, суховей за суховеем. Стихия песчаных бурь наступала на села, засыпая посевы, сады, огороды. К каждым ста десятинам песков ежегодно прибавлялось пять новых. Земля лежала измученная жаждой, из степи убегали в море все воды — дождевые и снеговые. Один голодный год следовал за другим.

Генерал ехал со своими сотрудниками через опаленные ветрами, сожженные солнцем южные степи. Впереди экспедиции летела молва о воде, которая появится в степи. Степным людям, измученным нищетой, горем, бесхлебьем, хотелось верить, что это правда. И не верилось…

В давние времена там, где течет Днепр и его притоки, шумело море. Теперь от Днепра уходили ровные, как стол, необъятные степи, и только изредка их прорезало русло степной речушки.

Лес родит реки. Но лесов уже здесь не было. Сухая, Безводовка, Нетяга, Броды — так назывались теперь степные реки. Сотни притоков Днепра обмелели, превратились в сухие балки, и только в весеннее половодье там бывала вода.

А за нижним Днепром, по дороге на Скадовск, Геническ, Каховку уже не было и следов речушки, озерка. Здесь люди видели воду только в глубоких и маловодных колодцах. Да и колодцы в этих местах были редкостью. Проехав много десятков верст и встретив наконец колодец, гидротехники экспедиции с жадностью пили солоноватую теплую воду. Они задумывались над тем, как же дать степям воду. Но этот вопрос меньше всего интересовал правительство.

В министерстве были не очень довольны генералом. Инженер по специальности, всерьез мечтавший об орошении земель, он не годился в «дипломаты» — присылал отчеты, в которых описывал, как страдает без воды Таврия, Херсонщина, докладывал, что и мелкие оросительные работы не удается осуществить: никто из землевладельцев не согласен уступить под водохранилище даже небольшой участок земли.

В бесплодных переговорах, бесконечной переписке бежали годы. И вот в голодный 1891 год экспедиции по орошению Юга исполнилось десять лет. В роскошном переплете с золотым тиснением был издан объемистый отчет экспедиции. Две запруды — два небольших водохранилища — таков был итог деятельности экспедиции за десятилетие, в которое голод четырежды прошел по всей южной степи.

Незадолго перед появлением отчета экспедиции генерала Жилинского в императорском Русском техническом обществе шло обсуждение проблем обводнения южных степей.

Докладчик монотонным голосом говорил о запрудах, артезианских колодцах, которые только и могут спасти выгоравшую степь, и в доказательство ссылался на господина Вининга.

Ловкий англичанин нашел трех русских буровых мастеров, отличных искателей воды, и основал в Харькове фирму по устройству артезианских колодцев. Первая скважина была сделана в имении Фальцфейна. Фирма обслуживала крупнейшие экономии. Ходоки от нескольких степных сел, задумавших сообща пробить артезианский колодец, вернулись несолоно хлебавши. Чтобы заплатить Винингу, нужно было бы продать все пожитки, весь скарб.

Таков был заморский «мастер воды», «спаситель» выгоравшей степи.

— Об искусственном орошении в этой местности водой, взятой из рек, — продолжал докладчик, — нечего и говорить. — И он повторил еще раз: — Говорить нечего.

Только колодец и пруд — такова была официальная точка зрения на пути орошения степи.

Но в русском техническом обществе прозвучали и другие голоса: в Днепре есть вода!

Уже давно трудовые степняки обращали свои взоры к Днепру. Могучий полноводный Днепр бежал в Черно море, а степи вокруг томились от зноя.

В народе родилась и жила мысль об орошении степей водами Днепра, его притоков. Лучшие русски почвоведы, агрономы, гидротехники, искавшие пути побороть засуху, понимали, что не малая, а большая вода может помочь преобразовать огромные степные равнины.

10